Ты не мой Boy 2 (СИ)

Я растерянно сажусь рядом с кулером, смотрю слепым взглядом на стену, напротив.

А я была почему-то уверена, что он не выпустит никогда больше на меня эту свою темную версию. А он выпустил… И она меня ранила. До странного состояния ранила. В котором я не хочу ей сопротивляться. Не хочу воевать с ней. А просто хочу позволить ему этот износ. И забыть его как страшный сон.

Я словно поймала от него вирус саморазрушения. И мне очень важно, чтобы меня допинали.

Я снимаю с его номера блок. Какая будет версия, Денис?

В ушах шумит…

Глава 7 — Альтернативная служба

Я не пишу ей ничего… Просто пялюсь на экран с архи короткой нашей перепиской.

У меня в руках джокер, я его кручу, не зная как разыграть.

А ещё, схожу с ума от тревоги: Малышкин же больше не пустит ее верно на эти гребанные прыжки?

И от ревности: Полина не тот человек, который будет терпеть запреты или соглашаться с ними, что ей мешает встретиться с инструктором на гражданке и полетать там?

А говорить с ней сейчас бесполезно, я просто опять получу по носу.

С кем тогда говорить?!

Провожаю взглядом Малышкина.

Спустить мою карту на банальный запрет парашютов — очень тупо. Мало что ли другого экстрима? Нет. Я хочу, чтобы мои слова были не пустым местом для неё. А как это сделать, я теперь не знаю. И опять проебываю время. Это мой вечный косяк, стоять и ждать, пока само рассосётся. А если не рассосётся, то и хер с ним.

Здесь точно не рассосётся. И просто похерить я тоже не готов.

— Товарищ капитан… можно обратиться? — догоняю на лестнице Малышкина.

— Можно.

— Я по личному вопросу, — кусаю губы.

Мы смотрим друг другу в глаза, и он точно понимает по какому. Малышкин не дурак. Все давно про меня понятно ему.

— Нет. Тогда — нельзя.

Отворачивается, идёт к себе.

— Ну, пожалуйста… — иду следом.

Заходит в кабинет.

— Нет, Корниенко. Я даже обсуждать это не буду.

— Почему?

— Потому что! Потому что мне не нравится эта мысль! Я горю твоему сочувствую… — многозначительно дёргает бровями. — Но к Полине приближаться не надо. Я сильно против.

— Я всё понимаю. Я тогда накосячил…

— А это «тогда» здесь даже не при чем, Корниенко. Если бы я на то «тогда» ориентировался, ты бы с моей младшей не нянчился, ясно.

— Спасибо, Павел Алексеевич, — опускаю взгляд. — А что тогда — «при чем»?

— А я хочу, чтобы у нее мужчина был сильнее, чем она, понял? Чтобы о ней заботились! Ее защищали! Защищали несмотря на то, что она может сама себя защитить! Иногда от нее самой защищали! Я хочу чтобы она его уважала и слушала. А не чтобы твои сопли вытирала, каждый раз, когда у тебя грим клоуна потёк! Ясно это?! — рявкает на меня.

— Более чем, — сглатываю.

Нет, мне не обидно. Он прав ведь во многом. Я его понимаю.

Да и столько раз меня приземляли гораздо жестче, что это вот еще очень вежливо.

— На этом этот разговор считаю законченным. Ещё какие-то вопросы есть ко мне, курсант?

— Нет.

— Херни не натворишь никакой?

— С чего бы?

— Ну кто тебя знает, насколько ты там ранимый.

— Хм… Я Ваше мнение к сведению принял, товарищ капитан. Но это просто мнение. Оно может поменяться.

— Корниенко, блять… — с досадой.

— Алексеич? — заглядывает тренер. — Кого на соревнования по рукопашке отправляем?

— Всех тех же, что и в прошлом году.

— А я как раз Корниенко хотел предложить взять, — бросает на меня взгляд. — Отлично идёт в этом году.

— Нет! Корниенко пусть картошку чистит. У него аритмия.

— Да, блять! — беззвучно матерюсь я, слегка пиная ножку кресла. — Совсем уже в инвалиды записали!

— Да ладно тебе, Алексеич. Тестостерон у него буянит, вот тебе и аритмия.

— Я сказал — нет. Хочет на соревнования, пусть полное обследование с заключением врача принесет, — смотрит мне в глаза.

Не то, чтобы я прямо горю на эти соревнования… Не моя это стихия с мужиками обниматься. Но просто закусило меня, наверное, ещё месяц назад, что Полина меня замесит одной левой. Поэтому врезался в дополнительные тренировки. Чтобы хотя бы правой, а не левой.

— Есть у меня справка. У меня целая карта есть.

— Видел! Пустая такая карта, со всеми прививками и плановыми анализами. Ты в детстве не болел, Корнинеко?

— Никогда!

Постоянно…

— Ты это трынди кому-нибудь не просвещенному, а я двоих детей вырастил. Липовая карта у тебя. Неси нормальную справку.

— Да он тебе любую справку принесет, Алексеевич. Мажор-с… Толку-то?

— Вот поэтому пусть идёт картошку чистит и с ребенком нянчится. Альтернативная служба у него. Корниенко, кру-у-угом! Шагом марш отсюда!

Выхожу.

— Прикинь, отцу его звонил, так и так, мол, сердечко у вашего сына… — притормаживаю, подслушивая.

— А он говорит, у нас и диабет уже был, и язва, и эпилепсия. Не обращай говорит внимания, капитан. Симулирует, подлец.

Это, да. Несколько попыток подделать диагноз для отвода от службы было. Веры мне ни-ка-кой.

Ухожу…

Сегодня тридцатое. Последний день мы здесь. И я даже не в залёте. И есть шанс, что выйду через пару часов на свободу вместе со всеми. Пора разыграть мои карты. А идей до сих пор ноль.

Открываю нашу переписку. Психую, пересматривая этот ёбанный ролик. Сжимая челюсти печатаю…