Ты (не) моя мама

Мария гордо задрала подбородок и отошла от меня. На её искусно разрисованном лице засияла фальшивая улыбка, адресованная наблюдавшим за нами дамам. А я устало выдохнула, чувствуя дрожь во всём теле. Словно во время разговора со своей бывшей родственницей, я держала на плечах непосильный груз, от которого у меня теперь подкашивались ноги.

— Всё хорошо? — Голос Ярчинского прозвучал прямо за моей спиной, заставив меня вздрогнуть.

Я обернулась.

— Да. — Это ложь, и в данный момент я была не в состоянии этого скрыть.

Влад легко читал эмоции на моём лице и хмурился.

— Кто эта женщина? — спросил он, переводя взгляд на Марию.

— Моя давняя знакомая.

Его глаза задумчиво прищурились, и на какое-то мгновение мне показалось, что Влад хочет задать ещё вопрос. Но, к моему облегчению, он промолчал, и больше не касался этой темы вплоть до окончания выставки. Я даже успела подумать, что Ярчинский уже забыл о моей случайной встрече с родственницей, но это оказалось не так. Поздно вечером, когда я упаковала несколько рисунков Алёны, что я выкупила на выставке, и направилась в душ, Ярчинский выглянул из гостиной и позвал меня:

— Наталья, уделите мне пять минут. Нам нужно поговорить.

Я прошла в светлую просторную комнату, гадая, от каких вопросов мне предстоит отбиваться. Хотелось бы верить, что разговор будет о работе. Рассказывать опекуну своей дочери о своём прошлом я не намерена.

— Присядьте, — попросил Ярчинский, показывая на диван, и как только я выполнила просьбу, продолжил: — Не буду ходить вокруг до около, Наталья. Я в курсе, что Мария Леонидовна Нестерова является вашей двоюродной сестрой. И выяснить, что именно с ней вы говорили на выставке тоже не составило труда.

— Вот как.

— Для этого было достаточно задать пару нужных вопросов организаторам, — пожал плечами Влад.

Я с опаской оглянулась на проход в гостиную. Меньше всего мне хотелось, чтобы Алёна стала свидетельницей нашего разговора.

— Она уже спит. Я проверял, — заверил Влад, словно прочитав мои мысли.

Кивнув, я вновь посмотрела в его невероятные глаза.

— Как я смотрю, вы не поленились многое узнать обо мне, — подытожила вслух вывод, о котором уже давно догадывалась.

Ярчинский не стал отрицать. Напротив, на его лице мелькнула ироничная улыбка.

— Только не говорите, что вас это удивляет.

— Не буду.

— Тем не менее, информации у меня крайне мало.

И в этом нет ничего удивительного. Дядя с превеликим удовольствием помог мне избавиться от его громкой фамилии.

— Наташа, скажу вам честно. Я до сих пор не уверен, что поступаю правильно, разрешая вам общаться с Алёной. — Его слова породили в груди бесконтрольный страх. — Я вижу, что мою племянницу вы любите…

— Даже не сомневайтесь, это действительно так… — поспешно выпалила я, но Ярчинский жестом руки попросил меня не перебивать. Мне же стало тяжело дышать. От одной мысли, что он запретит видеться с Алёной, мне стало дурно.

— Мне слишком мало известно о вас и о вашем прошлом. Не говоря уже о причинах, из-за которых вы отказались от собственной дочери. Если в этом как-то замешаны ваши родственники, которые, судя по сегодняшней встрече, состоят с вами не в лучших отношениях, я должен знать, чем это может грозить Алёне.

Он поднял на меня вопросительный взгляд в ожидании ответа, но я молчала. Светлая комната медленно темнела у меня в глазах, погружаясь в беспросветный холодный мрак. Потому что я не могла сказать правду. Что делать? Лгать? Изворачиваться?

— Я… — слова застряли в горле тяжёлым камнем с острыми углами, а взгляд пустел, устремляясь сквозь зелёные глаза Ярчинского в никуда. — Мои родственники не причинят Алёне никакого вреда… — произнесла я не своим голосом. — И к моему отказу от дочери они не имеют никакого отношения.

— Тогда кто имеет? — настаивал Влад, всё больше мрачнея.

— Только я сама, — выдохнула я, опустив глаза в пол.

Отчасти я не солгала. Но только отчасти…

Влад пробурчал какое-то ругательство, но я ничего не слышала. В ушах звенело от волнения.

— И какова причина? — Потребовал он ответа уже громче, зло чеканя каждое слово: — Ошибки молодости? Деньги? Карьера?

— Всё вместе, — ответила бесцветным голосом. — Мне было тяжело. Я хотела встать на ноги.

— А отец Алёны? — его голос прозвучал совсем низко.

— Его нет, и никогда не было в нашей жизни, — отрезала я, а глубокая обида больно кольнула сердце. — Я виновата перед Алёной и тысячу раз пожалела об этом…

Внезапно моего подбородка коснулись его пальцы. Влад поднял моё лицо и снова заглянул в глаза. Он был слишком близко, смотрел так, словно в душу пробирался, и видел всё то, что я надеялась никогда и никому не рассказывать.

— Если всё так, почему в твоих глазах страх, а не раскаяние? — Ярчинский впервые обратился ко мне на «ты».

В низком бархатном голосе ни грамма сомнений. Он не верил мне.

— Потому что сейчас я больше всего боюсь, что ты передумаешь, — на этот раз отвечаю честно. — И всё закончится.

— Тогда попробуй сказать мне правду.