Ты не она

Он все-таки настоял на том, чтобы выпить какой-нибудь расслабляющий напиток и посидеть на открытойтерассе. Признаться, ночной прохладный воздух, запах только что прошедшего тропического дождя, и тёплый, не обжигающе горячий чай, действуют успокаивающе.

Я даже о приёме седативных, все ещё лежащих в ящике, перестаю думать. И кошмар почти забывается и перестаёт тревожить.

С террасы открывается прекрасный вид на сад. А ещё отсюда мне видно, как на подъездной дорожке возле здания туда-сюда снуют отцовские охранники и над чем-то смеются.

Это тоже действует лучше успокоительного. Я ощущаю себя словно в коконе безопасности — уютно и тепло. Наконец-то я не одна наедине со своим "ночным монстром со шрамом".

— Да. Каждую. Только в прошлую не было, когда я... ну, напилась, — невольно краснею, вновь отпив чая, и таким образом спрятав красное лицо от внимательного взора мужчины.

— Тебе снится тот... день? — Андрей спрашивает осторожно, будто боится или просто не хочет переходить границу, которую я сама переходить не готова.

Его вопрос вполне логичный, но, учитывая то, что ИМЕННО снилось мне сегодня, наверное нет ничего удивительного в той волне неловкости и смущения, которая накрывает меня с головой.

Хорошо, что Андрей не знает, что был главным персонажем моего сегодняшнего сна.

— Если не хочешь, можешь не отвечать.

— Нет... Я хочу ответить... Я почти ни с кем не говорила об этом раньше. Только не понимаю, зачем вам об этом слушать...

О том, как Андрей напугал меня вечером своим порывистым прикосновением, я прекрасно помню, и том, что похожа на кого-то, кто был ему очень дорог, тоже, но сейчас эти воспоминания вытесняются более свежими — в голове так и застрял его образ из сна, где он почти обнажённый вжимает меня в постель и требует признаться, что я вовсе не боюсь его, а...

Стоп, Лин! Хватит об этом думать! Это слишком странно!

Хотя Мэй со мной бы не согласилась. Она как раз наоборот сказала бы, что хотеть красивого мужчину и видеть эротические сны с его участием — это нормально. А вот то, что сон в итоге превратился в кошмар — плохо.

— Просто хочу лучше тебя узнать и понять.

— И часто вы стремитесь лучше понять свою "работу"?

Снова я это делаю — напоминаю мужчине о том, что я для него всего лишь обязательство, и ему нет никакого смысла узнавать меня, понимать и даже нянчиться со мной после ночных истерик, вызванных кошмарами.

Такое чувство, будто я намеренно задаю подобные вопросы, чтобы получить ответ вроде "ты для меня больше чем работа", но это же глупо, ведь мы толком не знакомы. Чтобы стать чем-то большим для человека, одного дня точно не достаточно.

Да и не собираюсь я быть чем-то большим для Андрея.

Ерунда какая!

— Обычно не пытаюсь. Но тебя мне хочется понять.

— Почему? Потому что я напоминаю вам того человека, которого вы любите? Из-за этого?

Что это я делаю? Снова пытаюсь перейти за ворота зоны с табличкой "Не входи! Убьёт!"? Наверное, именно так. В любом случае, говорить об Андрее сейчас мне кажется более безопасным, чем думать о своём сне с его участием.

— Переводишь тему на меня, Лин? — беззлобно усмехается мужчина, пригубив виски. — Может, все-таки о твоих кошмарах поговорим?

— Сначала ответьте на вопрос — зачем вам это?

Андрей затягивается, медленно выпускает струю дыма, приковав тем самым мой взгляд к своим губам, после чего тушит сигарету в пепельнице и устремляет льдистый взор на меня.

— Скажу так, Лин... За время работы я часто сталкивался с насилием и людьми, которые ему были подвержены. Мне приходилось общаться с этими людьми, а так же с психологами и психотерапевтами, так как иногда общение с жертвами насилия без врачей было невозможным. Поэтому я немного знаю об этой теме и всём, что с ней связано. Возможно, я смогу помочь тебе. Устраивает ответ?

Конечно, не то, что мне хотелось услышать, но мы уже выяснили, что подобное Андрей бы точно сейчас сказать не мог. Поэтому я коротко киваю.

— Хорошо. Тогда продолжим. Тебе снится тот день?

— Чаще всего да. Иногда я вижу его чётко, как воспоминание. А иногда только отрывки или сцены похожие на случившееся со мной. В любом случае, это пугает и заставляет меня кричать и плакать. Из-за этих снов я плохо сплю. На седативные подсела именно по этой причине. По-другому даже заснуть не получалось раньше.

— Врач не отменил тебе успокоительные? — хмурится Андрей. — Насколько мне известно, дозировку постепенно снижают, пока в итоге не остаётся только терапия.

— Вообще-то он отменил. Но я сама продолжила пить. И на терапию перестала ходить, потому что разозлилась на врача, — мне стыдно признаваться в слабовольности, поэтому я опять краснею.

В голове эхом отдаются слова Андрея, которые он сказал мне вечером — убегать вечно не получится.

Мне кажется, он и сейчас меня осуждает за моё бегство, и неважно в какой форме оно происходит — нежелание отказываться от успокоительных или просто трусливое скакание по всему земному шару в надежде спрятаться от преследования.

— Долго пьёшь, Лин. Это плохо. Они вызывают привыкание и зависимость.