Ты не в моем вкусе

Вдоль позвоночника вместе с разрядами бегут мурашки. Коленки трясутся и небывалая усталость подбирается к ногам. Ещё никогда голова не кружилась так, что колени подгибались и если бы не крепкие мужски руки, которые с силой прижимают меня к спортивному телу, то я точно бы упала.

Всего один его поцелуй смог убедить меня в том, что интимная близость с парнем может приносить удовольствие, а не только неприятные ощущения, как мне думалось ранее.

Я хочу узнать это ощущение, хочу так, что сводит низ живота, только не сейчас, не здесь.

Он зарывается руками в моих волосах, прерывает поцелуй, шумно дышит и скользит губами по щеке.

Касается ими виска, шеи, крепче сжимая меня в сильных руках.

— Останови меня, умоляю, — произносит надтреснутым голосом, обрывая дыхание на вдохе, — рядом с тобой, я теряю над собой контроль. Одно твоё слово и мы уедем отсюда вместе, прямо сейчас.

Глава 26

Несмотря на то, что розовый туман в голове стремительно нарастал, слова Рафальского зацепились за краешек моего сознания и безумство отступило. Мысли прорезали шум тишины и нескончаемым потоком хлынули в мозг, охлаждая разум.

Мы оба зависли над пропастью страсти, нахлынувшее желание накрыло нас обоих и это чувствовалось, и если бы он не остановился, я бы точно сделала этот шаг в бездну. А сейчас…

А сейчас эта маленькая пауза заставила меня призадуматься.

Отдаться на волю чувств или же, наоборот, воспротивиться им?

Ужасно хочется ответить «Да», но голосу разума удаётся меня убедить, что лучше — угаснуть и оставить маленькую частичку себя, чем сгореть до тла.

— Максим, я не… не… — внятно произнести не получается, язык протестует и не хочет идти наперекор воле и желанию.

Но Рафальский правильно расценивает мое мычание, отступает на шаг, нервно проводит рукой по чёрным волосам, и виновато произносит, не глядя в глаза:

— Прости

Тихо чертыхается, с силой потирает ладонями лицо и отворачивается.

— Валь, мне нужно пару минут и я отвезу тебя домой, — произносит устало, с досадой в голосе

Какие-то секунды я ещё молча стою в смятении, уткнувшись в такой же неподвижный чёрный затылок, пока не сбрасываю с себя остатки оцепенения. С места срываюсь торопливо, надеваю туфли, оставленные возле кровати, выхожу из комнаты, разрушая тишину стуком каблуков, и тут же приваливаюсь спиной к двери, буквально сползая по ней.

По-прежнему считаю, что все делаю правильно. Не сомневаюсь, Рафальский, так же как и я был полон желания, этот поцелуй был настоящим и убедительным, но, все дело в том, что мной двигали чувства, а им азарт и увлечение. Он такой, какой есть, я не в силах его изменить.

Я готова была сейчас окунуться с головой в эти ощущения, насладиться слиянием тел, скажу больше, я уверена, что эта близость заставила бы меня поменять отношение к сексу и забыть свой печальный опыт, но я не готова после этого оказаться униженной и разбитой.

А это непременно бы случилось, потому что Рафальский не умеет по-другому. И пока ещё есть шанс повернуть назад и вернуться к прежней жизни, то нужно им воспользоваться, а не полагаться на течение, которое тянет в воронку.

Стоять под дверью комнаты нет никакого желания и я принимаю решение дождаться Рафальского в холле. Когда спускаюсь с лестницы, слышу, как меня окликает женский голос, раздавшийся неподалёку. Я узнаю его и когда поворачиваю голову, уже знаю кого там увижу.

Мама мгновенно подлетает ко мне, берет меня за руку и отводит в сторону, в самый дальний угол большого холла. Разворачивает меня за плечи лицом к себе и смотрит каким-то новым взглядом:

— Что-то случилось? — внимательно спрашивает, — Валя, на тебе лица нет

— С каких пор тебя это волнует? — буркаю и одёргиваю плечи

Мать не сразу находится с ответом и какое-то время молча таранит меня непроницательным взглядом.

— Валь, мы можем поговорить как взрослые люди? Я понимаю, ты обижена на меня и тебе есть за что обижаться, но ты должна меня понять…

— Понять что? Что ты предпочла родной дочери чужого мужика? — не стерпев, перебиваю

— Это не так! Я не отказывалась от тебя и как могла участвовала в твоей жизни, пока ты была ещё ребёнком

— А после того, как я выросла, я перестала быть твоей дочерью? Да ты на протяжение всей жизни была скупа на тепло и заботу, а это, возможно, даже хуже, чем отказаться, потому что после своего ухода, ты всегда оставляла мне маленькую надежду, что когда-нибудь ты меня полюбишь, а я всегда считала себя виноватой, думала, что это я делаю что-то не так. Всегда старалась быть самым послушным ребёнком, чтобы только ты посмотрела на меня иначе, а ты…

— Валь, меня все детство воспитывал один отец и тот, который вечно пропадал в командировках и менял мне нянь, как перчатки. Мне чувства родительской заботы незнакомы, но зато, я узнала, что такое любовь и влюбилась, сильно влюбилась, до беспамятства, разве можно меня в этом винить?

— Я тебя ни в чем не виню. Будь счастлива! — говорю как может искренне и хочу уйти

Уже успела добраться до лестницы, как цепкие пальцы вновь ухватили меня за локоть и аккуратно развернули к себе