Ты не виноват

– Как вкусно у нас пахнет, – замечает он, чмокает Розмари в щеку и устраивается напротив меня, нервно разворачивая салфетку. Пока мы гостим у него, он не разговаривает со мной и даже не смотрит в мою сторону.

Уже на обратном пути, в салоне автомобиля Кейт вздыхает:

– Ты ведешь себя глупо, и это тебе хорошо известно. Он запросто мог отправить тебя в больницу.

– Ну и пусть, – отмахиваюсь я.

Мы приезжаем домой, мать сидит за письменным столом. Она отрывает взгляд от своих гроссбухов и банковских балансов и интересуется:

– Как прошел ужин?

Прежде чем кто-то успевает раскрыть рот, я обнимаю ее и целую в щеку. Она выглядит встревоженной, потому что в нашей семье не очень-то принято выражать нежные чувства.

– Я должен отлучиться.

– Будь осторожен, Теодор.

– Я тебя тоже очень люблю, мамочка.

Эти слова вводят ее в состояние ступора. Но прежде чем она успевает разрыдаться или как-то иначе отреагировать на мой поступок, я выбегаю в гараж и через минуту уже забираюсь в салон Гаденыша. Я включаю двигатель и ощущаю, как мне становится лучше. Я поднимаю руки и вижу, как они дрожат, потому что эти руки, так же, как и все остальные части меня самого, с готовностью убили бы моего отца. Это длится с того самого времени, когда по его милости маму забрали в больницу с раздробленным подбородком, а через год наступила и моя очередь.

Дверь гаража закрыта, и я, положив руки на руль, думаю о том, как просто было бы вот так продолжать сидеть здесь.

Я закрываю глаза.

Откидываюсь назад.

Кладу руки на колени.

Я почти ничего не чувствую. Может быть, мне только немного хочется спать. Но это может быть просто я и эта темная, медленно вращающаяся воронка, которая постоянно присутствует и внутри меня, и возле меня.

Число самоубийств от удушения выхлопными газами в Соединенных Штатах с середины 60-х годов уменьшилось, когда был введен контроль за выхлопными газами. В Англии, где такой контроль практически отсутствует, их число удвоилось.

Я весьма спокоен, как во время проведения опыта на уроке естественных наук. Тихий рокот двигателя убаюкивает. Я заставляю себя стараться ни о чем не думать, как я делаю в тех редких случаях, когда пытаюсь заснуть. Я представляю себе водную поверхность и себя. Я лежу на спине без движения. В полной тишине только слышно биение моего сердца. Когда меня найдут, со стороны будет похоже, что я просто заснул.

В 2013 году некий мужчина из Пенсильвании совершил самоубийство, отравившись окисью углерода (угарным газом). Члены его семьи пытались спасти его, но все задохнулись парами газа и погибли прежде, чем прибыла спасательная бригада.

Я думаю о маме, о Декке и Кейт и тут же нажимаю на кнопку брелока. Дверь гаража открывается, и передо мной возникает неизведанная голубая даль, в которую я тотчас и вырываюсь. Первую пару километров я чувствую, что нахожусь на взводе. Я возбужден так, будто мне только что довелось побывать на пожаре, где я спас сразу несколько жизней и оттого стал героем.

Но тут внутренний голос мне говорит: «Никакой ты не герой. Ты самый обыкновенный трус. Ты только спас их от себя».

Когда дела пару месяцев назад пошли из рук вон плохо, я уезжал во Френч-Лик[4] – звучит достаточно сексуально, но ничего такого там, конечно, нет. Прежде оно носило более прозаическое название – Солт-Спринг[5]. Знаменито оно из-за своего казино, дорогого спа-салона и курорта, баскетболиста Ларри Берда и, конечно, целебных источников.

Я отправился во Френч-Лик еще в ноябре и выпил там много воды. Потом я долго ждал, когда эта вода успокоит черную вращающуюся воронку в моей голове. Где-то на пару часов мне и в самом деле полегчало, но это, наверное, только из-за большого количества жидкости в моем организме. Ночь я провел в салоне Гаденыша, а когда проснулся на следующий день, то чувствовал себя окончательно разбитым и измотанным до предела. Я разыскал какого-то парня, который работал там, и спросил его: «Может быть, я пил совсем не ту воду?»

Он оглянулся сначала через правое плечо, потом через левое, как это бывает в кино, затем наклонился и сказал:

– Тебе надо было сразу отправляться в Мадлавию.

Сперва я подумал, что он слегка пьян и просто шутит. Что это еще за Мадлавия? Но парень пояснил:

– Там действительно вода помогает. Туда всякий раз после очередного грабежа ездили и сам Аль Капоне с Диллинджером, и все члены их банд. Сейчас, конечно, там остались одни развалины – местечко полностью сгорело еще в тысяча девятьсот двадцатом году, – но вода продолжает бить из-под земли, как и раньше. Я сам отправляюсь туда всякий раз, когда у меня начинают болеть суставы.