Ты ненадолго уснешь...

Кивнув в ответ головой, Бенедикт не мог даже вникнуть в смысл сказанного, закрыв глаза и чувствуя неимоверную усталость, как вдруг, раздался сигнал мобильного телефона. На звонок ответила Хоуп и в этот момент случилось настоящее чудо, ее голос сорвался и сипло выдал только одну фразу:

   - Только не это!

Открыв глаза Бенедикт вздрогнул, потому что смотрел в свое отражение: бледное лицо, с налетом страха и леденящего душу отчаяния. Безвольно приоткрыв рот, Хоуп выронила шариковую ручку и со всех ног бросилась к двери.

   -7-

Отец Луис был закреплен за небольшой часовней в медицинском центре Вашингтона почти пятнадцать лет назад и за все годы ни разу не пожалел об этом «назначении». Где, как не здесь, в месте, где концентрация людского горя достигала наибольших высот, ему еще служить Богу и помогать принимать Его благодать страждущим.

Духовный кризис был неотъемлемым спутником двадцать первого века и позабыв Создателя, люди не знали с кем поделить своей болью и страхами, но заприметив скромную дверь с простым католическим крестом, их будто, последним лучом озаряла надежда и растерянные лица представали перед падре. Поначалу они все замирали, не в силах произнести ни слова, пока душа проходила некую акклиматизацию внутри часовни, но всех без исключения «прорывало» и отцу Луису иной раз приходилось менять насквозь промокшую черную рубашку на сухую, благо, что он давно держал сменную одежду в нескольких комплектах.

Но одно дело, если одежда промокала от слез, а совершенно другое — когда от холодного пота. Отец Луис был невероятно скромным и тихим человеком, который каждое мгновение просил у Создателя только, чтобы тот его укрепил в вере.

Ведь если родные пациентов, или сами пациенты приходили сюда только со своими страхами перед болезнью и смертью, то немногочисленная паства из состава врачей и хирургов, изливала в редких исповедях на святого отца утаенные случаи врачебных ошибок, нарочитой халатности или отсутствия сострадания к неизлечимо больным, каясь в очерствении души.

Хорошо, если откровения сопровождались паузами, словно у «прихожанина», будто горло уже неделю от ангины болит, даже один затравленный взгляд давал надежду на то, что этот человек спасется через искреннее покаяние, но зачастую, отец Луис замирал в неподдельном страхе за бедную душу, которая почти изжила в себе способность воспринимать чужое горе и неумолимо двигалась во тьму.

Зная насколько обманчива внешность и показная строгость, отец Луис не на шутку был встревожен в данный момент глядя на своего давнего друга Альберта Ванмеера.

Блестящий хирург, невероятно умный и мудрый человек с парочкой трудноискоренимых черт характера, нередко заходил в больничную часовню, изливал свои страхи и сомнения на молчаливого падре. Бывало и так, что не произнеся ни слова, Луис, с невероятным пониманием и добротой устремлял свой взор на полного сомнений и тревог хирурга, а тот уже и сам находит ответ на вопрос, с которым пришел. Стоило только проговорить все в слух и немного убавить свою гордость

Но сегодня случилось нечто исключительное.

В состоянии крайнего оцепенения и ужаса, Альберт Ванмеер призраком появился в часовне и тяжело опустился на самую ближнюю ему скамью, прямо около выхода. Он пришел сюда сразу после операции, даже не переодевшись и крепко держал в руках компьютерный диск.

Отец Луис не потревожил его приветствием и тем более не стал навязываться для общения, потому что сейчас доктор Ванмеер будто разговаривал с голосом собственной совести, которые многие считают чуть ли не самым первым проявлением участия Бога в судьбе человека.

Многофазная операция, в которой участвовало сразу три хирурга шла образцово-показательно на протяжении всех пяти часов. Альберт все утро присматривался к Паунду и читал на умном лице, своего самого талантливого ученика только уверенность и спокойствие. Прогнав еще раз весь план операции, сверив анализы и просмотрев снимки МРТ, Грег распустил консилиум, чтобы все специалисты собрались в «открытой» операционной ровно через час.

Жесты, речь, плавные движения молодого мужчины, все указывало на его необыкновенную собранность, даже глаза не замирали, указывая на то, что он погружается в мысли, ведь помимо предстоящей операции, которая подведет черту под довольно сложным случаем, шок после расставания с Хоуп мог достигнуть своего апогея в любой момент.

Пациентка — сорока двухлетняя женщина — Элоиз Верхойзен, была Грегу хорошей знакомой. Кроме того, он был знаком с ее, довольно большим, семейством. Синдром Гиппеля-Линдау мог лечится только симптоматически. Этой операции предшествовали еще две, в разные периоды обострения, а учитывая состояние Элоиз, данное оперативное вмешательство было последним. Прогноз течения болезни не оставлял никаких надежд и кончина женщины, была уже вопросом времени. Миссис Верхойзен могла получить отсрочку на несколько лет или несколько месяцев.

Могла...