Ты никогда не исчезнешь

— Когда могу — катаюсь на велосипеде, хожу в бассейн. А когда не могу, то закрываюсь у себя и пробую играть на гитаре.

— У тебя есть гитара?

— Самодельная. Я и не учился никогда.

— А я учился. Я найду для тебя гитару. И играть научу.

Том уставился на него, не понимая, как призрак, вышедший из его головы, мог учиться музыке. Разве что в голове у Эстебана тоже есть призрак, призрак гитариста, и так далее… Эстебан наклонился, открыл рюкзак. Том грустно улыбнулся.

— Спасибо, — сказал он. — Да ничего, папа как приехал, так и уедет. А мама потом целый месяц будет плакать. — И он снова замолчал, шмыгая носом и стараясь не разреветься. — Лучше не плакать… Если ты и правда у меня в голове, промокнешь насквозь! Знаешь, чего мне иногда хочется, когда я думаю про папу?

— Нет. Скажи.

— Чтобы он умер!

— Вот прямо так? — Эстебан зубами надорвал упаковку, вытащил печенье. Песочное, с шоколадными крошками и медом. — Тебе не предлагаю?

Том скрестил указательные пальцы.

— Только не это. Vade retro, изыди, дьявольский нектар.

Оба засмеялись. Эстебан прыснул с полным ртом, и Том отодвинулся, чтобы на него не попали крошки.

— Ты что, даже крошек боишься? Если бы я подавился, стоял бы и смотрел? Подвинься, я глотну воды.

И Эстебан закашлялся. Однако Том не сдвинулся с места и негромко ответил:

— Я же сказал тебе, что нельзя. Этот источник только… для мертвых.

Кашель Эстебана прекратился в тот же миг, внезапно, как проходит икота. Он смотрел, как течет из позеленевшего медного крана красноватая вода, переливается через край гранитной чаши, оставляя на камне широкий огненный след.

— Мертвых? Я видел, как вполне живые люди останавливались здесь, наполняли фляжки и…

— А какого цвета в нем вода, видел? — перебил его Том. — Она вытекает из центра земли! Прямиком из преисподней. Здешние старики называют его Источником душ, потому что…

Замолчав, Том завороженно смотрел на их двойное отражение в алой воде. Казалось, кожа с лиц содрана, осталась только окровавленная плоть.

— Да рассказывай уже! — не вытерпел Эстебан.

— Старики говорят, что когда кто-то вот-вот умрет, надо быстро набрать стакан воды из Источника душ и заставить выпить умирающего. А потом напоить той же водой из того же стакана женщину, которая ждет ребенка. И тогда…

— И тогда?..

— Тогда его душа сможет путешествовать! И переселится из тела того, кто скоро умрет, в тело младенца, который скоро родится.

— Ух ты! — Эстебан присвистнул. — Но для этого смерть должна совпасть с рождением, надо точно скоординироваться!

— Кажется, такое уже случалось. Это очень давние истории.

Том повернулся к ферме, его взгляд скользнул по растрескавшейся стене и остановился на одном из окон.

— Мне пора идти, Эстебан. Или папа мне такое устроит! Я вообще-то и со двора не имею права выходить. — Он посмотрел на задернутые занавески. — Пока они в спальне, я этим пользуюсь. Но ты не стесняйся, покатайся на велосипеде, сходи в бассейн, ведь если ты у меня в голове, значит, и я тоже немножко покручу педали или поплаваю, и нога у меня при этом не будет болеть!

Эстебан уже спрятал печенье в рюкзак и сел на велосипед.

— Ты все же шизанутый!

— Не уверен… Мне кажется, ты все меньше и меньше напоминаешь привидение.

Эстебан уже удалялся. Он пронесся вниз по склону и скрылся за первым поворотом, Том едва успел крикнуть:

— Я начинаю верить, что ты и взаправду живой!

34

Амандина осталась сидеть на нем верхом, хотя чувствовала, как его член опадает у нее внутри. Она уперлась ладонями в грудь Жонаса — ничего, выдержит, она почти ничего не весит — и продолжала раскачиваться, чтобы еще немного им попользоваться, прочувствовать как следует.

Ни одного мужчину она не любила так сильно. Ничего не могла с этим поделать, это плотское, физическое и химическое, он может сколько угодно изменять ей со всеми своими девками, пропадать на полгода, возвращаться как ни в чем не бывало со свежим загаром, она будет стирать и гладить его шмотки, еще пахнущие его шлюхами, никогда она не закроет перед ним дверь. И пусть те, что никогда не кончали раз за разом ночь напролет, забросают ее камнями.

Она обхватила ляжками лежащего под ней Жонаса. Пусть только попробует пошевелиться… пусть только попытается уйти. Амандина дала ему пять минут передышки, потом танец начнется снова.

А может, и минуты довольно.

Этот гад уже начинал твердеть.

Жонас обеими руками мял ее груди, грубо, без всякой нежности, как же она это любила, потом накрыл горячей ладонью ее пупок и прошептал:

— Прямо кратер. Такой хорошенький кратер нового вулкана.

Очертил пальцами плавную выпуклость ее живота. Амандина перехватила его запястье. Руками не трогать!

— Я чудовище! — простонала она. — Ненавижу это ужасное брюхо!

Жонас приподнял голову. Оглядел женщину, сидящую на нем верхом. Дидина всегда была тоненькой, как подросток.

— Тебе очень это идет… — Приподнялся, чтобы дотянуться губами до ее сосков. — Даже не вспомню, когда у тебя груди были так хороши.

Ему достаточно было начать покусывать ее соски, чтобы вернуть себе боевую готовность.

— Я их ненавижу! Чувствую себя коровой!