Ты нужен…

Ваза. Смотри только на вазу. Сосредоточься на ней. Иначе ты не сможешь подняться. Ваза. Хрустальная ваза на окне за синими занавесками. Хрустальная ваза с розовыми цветами. Я несколько раз повторила себе эти слова, заставляя взять себя в руки. С помощью Сашки я поднялась с пола. Кровь практически остановилась. Осталась незаметная красная ранка на моей правой ладони. Именно в том месте, где последний раз восемнадцать лет назад лежала большая пушистая снежинка. Обо что я поранилась? Сквозь пелену затуманенного мозга пробивалась толика информации. Я порезалась об осколок стакана, который выпал у меня из рук. Опускаясь на пол, я задела его своей ладонью. Эта информация была настолько ничтожной, мелочной, что не задержалась в моей памяти.

Сашка отвел меня на второй этаж, в комнату, которая стала моей на время моего отпуска. Как я теперь понимаю, время мое здесь вышло. Пора возвращаться назад. Домой. К моим детям. К моему спасению. Но я поняла: дома никого нет. Моего спасения от прошлого больше нет!

Саша попытался меня успокоить. Я как сквозь туман видела его лицо, но совсем не слышала, что он говорит. Словно мои барабанные перепонки лопнули, и я потеряла слух. Он осторожно усадил меня на кровать, присел на корточки напротив меня. Он все что-то повторял, но смысл его слов до меня не доходил. Потом я взглянула на него. Его лицо выражало крайнюю озабоченность и волнение.

— Уходи — все, что я могла сказать.

В ответ он что-то еще пробормотал. Я не видела, как он вставал, не видела, как он пытался еще раз обнять меня. Но через мгновение я услышала, как закрылась дверь. Я осталась сидеть на кровати, бессмысленно уставившись в окно.

Я столько лет собирала себя, склеивала частички души. День за днем. Неделя за неделей. Год за годом. И все равно, целого больше не получилось. Клей оказался слишком непрочным, и в один момент мое сердце раскололось на еще более мелкие осколки, чем прежде. И все почему? Один только миг, одна встреча. И такие последствия.

Постепенно я начала успокаиваться. Виктор никогда не увидит моих слез. Они ему ни к чему. Я должна быть сильной. Я смогла жить без него. Смогу и еще.

Я решительно поднялась, достала все еще до конца не распакованный чемодан и начала закидывать туда остальные вещи, которые попадались под руку. К счастью, их было не очень много. Я уложилась меньше, чем в минуту. Монотонные движения помогли сосредоточиться.

Я никогда не представляла себе встречу с Виктором. Даже не прокручивала эту сцену у себя в голове. Просто потому, что я знала: мы никогда больше не увидимся. А это просто чья-то шутка. Да, точно. Это шутка. Сашкина? Какой же он подлец тогда, раз позволил себе так меня разыграть. Нет. Он тоже был не готов к встрече с Виктором? По крайней мере, сегодня.

Да это и не важно, почему Виктор приехал. Мне больше нельзя оставаться в этом доме. Они с Сашкой друзья, и тот ни за что его не выгонит из дома. Тем более Виктор приехал с женой и дочкой.

Жена и дочь. Эта мысль вывела меня из равновесия. Я смела на пол все, что стояло на столике у зеркала. Несколько флаконов разбилось, что-то пролилось на пушистый ковер. Хотелось кричать так сильно, чтобы стекла в окнах разбились вдребезги, как и мое сердце полчаса назад. Пол опять ушел у меня из-под ног. Я упала на мягкий ковер. Ни слезинки, приказала я себе. Ты не имеешь права плакать.

За дверью послышался детский голос. Его дочь, подумала я. На вид ей было лет восемь-девять. Вот только я совершенно забыла, как ее зовут. Она о чем-то спрашивала свою мать. Его жена. Катя, кажется. Она ласковым тоном что-то ей ответила. Голоса затихли. Да, я знала, что у него есть жена, совершенно прекрасная девушка, очень даже красивая. Я знала, что у него есть дочь. Она очень похожа на мать. С такими же широко посаженными глазами, с той же формой губ. Вот только цвет глаз ребенок унаследовал от отца: они были такими же голубыми. Саша несколько лет назад проговорился об этом. И тут же пожалел, увидев выражение моего лица. Больше ни разу эту тему он не поднимал.

Сашка был связующим звеном между нами. Он был лучшим другом Виктора. Но и моим другом он был тоже. Не представляю, сколько терпения может быть у человека, чтобы вот так лавировать между двумя любящими и в то же время такими далекими друг от друга людьми. Мы оба прекрасно знали, что Санька общается со всеми. Но ни словом, ни поступком не показали ему, что против этого. Просто однажды, когда он заговорил про Виктора, я смогла это выслушать. И дала ему понять, что это слишком болезненно для меня. И больше о Викторе, его семье, и вообще обо всем, что его окружает, я говорить не готова. Сашка меня понял. И как бы ему ни хотелось поделиться со мной новостями о Викторе, он ни разу не дал мне этого понять. Я была ему благодарна за это. Как бы мне не хотелось узнать что-то о Викторе, я сдерживала себя, понимая, что это просто бессмысленно и слишком больно.