Ты обратилась в лунный свет

Кабельное телевидение обратилось к нему с просьбой подобрать достаточный материал для серии получасовых видовых телевизионных программ на тему о культуре захоронения. Вознаграждение, скорее всего, будет незначительным, но в письме подчеркивалось, что для многих подобные передачи стали очень выигрышными.

«Достаточный материал? — обиженно подумал Эрл, положив ноги на кофейный столик. — Конечно, у меня материала предостаточно, — размышлял он. — Например, посмертные маски. Никогда не выступал на эту тему. Они были у египтян и римлян. Флорентийцы начали делать их лишь в конце четырнадцатого века. Немногим известно, что есть посмертная маска Джорджа Вашингтона, его спокойное и даже благородное лицо в вечном покое, без намека на плохо подогнанные деревянные зубные протезы, которые при жизни сильно портили его лицо».

Сложность состояла в том, чтобы внести элемент здорового любопытства так, чтобы интерес к обсуждаемым людям исключал нездоровый оттенок и выглядел бы как простое человеческое сочувствие.

Содержание сегодняшней лекции навело Эрла на мысль о множестве других возможных тем. Сегодня, конечно, он будет говорить о траурном одеянии на протяжении веков. Но его исследования показали, что книги по этикету является богатым источником для поиска и другого материала.

Некая Эми Вандербилт в своих «Правилах хорошего тона», на которые он тоже ссылался, полвека тому назад рекомендовала подвязывать язычок дверного колокольчика, дабы не тревожить покойного и избегать слов «смерть», «умер», «покойный» или «убитый», выражая соболезнования.

Колокольчик! Викторианцы страшились быть похороненными заживо и устанавливали на могилах колокольчик, веревочкой или лентой соединенный через отверстие в гробу с безымянным пальцем покойного, чтобы похороненный заживо мог позвонить, извещая, что он не умер. Но он никогда и ни за что не коснется этот темы снова.

Эрл знал, что у него хватит материала для любого количества программ. «Можно даже прославиться», — думал он. Он, Эрл, над которым в семье всегда смеялись, он им всем покажет — этим мерзким, грубым кузенам, этим незаконнорожденным потомкам сумасшедшего, корыстолюбивого вора, обманом и интригами достигшего богатства.

У него заколотилось сердце. «Не думай о них! — предупредил он себя. — Сосредоточься на лекции и на подборе тем для кабельного телевидения». Была еще одна тема, над которой он работал и знал, что ее хорошо примут.

Но… сперва он выпьет. «Только один стакан», — пообещал он себе, приготавливая очень сухой мартини в своей комбинированной кухне-столовой. Сделав первый глоток, он не думал, что часто перед смертью близкие будущей жертвы испытывают нечто вроде беспокойства или предчувствия того, что должно случиться.

Сев на место, он снял очки, потер глаза и откинул голову на спинку раскладного дивана, служившего ему кроватью.

— Кто-то близкий… Как я, — сказал он вслух, — не особенно близок Мэги Холлоувей, но чувствую, что она ни с кем тесно не связана. Может, поэтому предчувствие послано именно мне. Я знаю, что Мэги скоро умрет. Точно так же я был уверен на прошлой неделе, что Нуале осталось несколько часов жизни.

Спустя три часа под бурные аплодисменты аудитории он начал лекцию, сияя таинственной улыбкой.

— Никому не хочется об этом говорить, но все мы должны умереть. Иногда этот миг значительно отсрочен. Многие слышали о людях, признанных клинически мертвыми, но воскресшими вновь. Но, как сказано в Святом Писании, «Тлену тлен, праху прах».

Он сделал паузу, чтобы слушатели прониклись его словами. Перед его мысленным взором явилось лицо Мэги — облако темных волос вокруг небольшого личика, изящные черты, огромные, прекрасные, наполненные страданием глаза…

«По крайней мере, — успокоил он себя, — она больше не будет чувствовать никакой боли».

31

Анжела, тихая горничная, встретившая Мэги вчера, провела ее в подсобное помещение, где были сложены вещи Нуалы. «Типично для Нуалы», — подумала она с нежностью. Все было беспорядочно навалено на полки, но вместе с Анжелой она скоро уложила вещи в коробки и с помощью работника с кухни снесла все в машину.

— Миссис Шипли ждет вас у себя в номере, — сказала ей горничная. — Я провожу вас.

— Благодарю.

Женщина с минуту колебалась, оглядывая просторную комнату для занятий.

— Когда миссис Моор вела здесь уроки живописи, все были очень счастливы. Не важно, что большинство из них не могли нарисовать прямую линию. Пару недель тому назад она начала с просьбы вспомнить лозунг времен Второй мировой войны, один из тех, что были расклеены повсюду. Даже миссис Шипли присоединилась, несмотря на то что накануне сильно расстроилась.

— Что ее расстроило?

— В понедельник умерла миссис Райнлендер. Они были подругами. Но я помогала с материалами, а она вспоминала разные лозунги, вроде: «Пусть вольно реют», который миссис Моор изобразила в виде самолета на фоне знамени, и все его срисовывали. А потом кто-то предложил: «Ешь пирог с грибами, держи язык за зубами».

— И это был лозунг? — удивилась Мэги.