Ты пахнешь корицей

Признания.

До заклинания правды не дошло, видимо, у них не было разрешения на эту процедуру.

После допроса, на котором я говорил только, что не убивал никого, меня перепроводили в камеру на двоих. Мой собрат по несчастью был грандиозен: два метра в высоту, полтора в ширину. Он оглядел меня свысока и, подойдя к стене, стукнулся с размаху лбом о крашеную зеленой краской поверхность. Бум! Я вздрогнул. И тупо посмотрел на чешуйки зеленой краски на низком лбу заключенного. Вообще этот парень, наверное, переведенный в мою камеру для моего устрашения, был похож на древних людей, как их изображают в учебниках истории. Торчащие в разные стороны серые волосы, низкий лоб, запавшие маленькие глазки, словно расплющенный ударом кулака нос и большие губы. Ах! Еще широкие покрытые жесткими волосами уши, точь-в-точь как у древних жителей пещер.

— Гр-р-ры? — рявкнуло чудовище.

Я в ответ промолчал, раздумывая над тем, можно ли применять магию, если этот зверь пойдет в наступление.

— Ы-ы-ы? — взревел сосед по камере.

Я молчал, на всякий случай собирая крохи сил для удара.

— А-а-а! — сосед схватил меня за майку на груди и без труда приподнял над полом.

Я ударил его порцией безобидных, валящих с ног и обездвиживающих заклинаний. От удара об пол туши моего соседа сострясся весь участок.

Под потолком замигала какая-то лампочка, раздался топот, полицейские озадаченно уставились на мою скромную персону.

— А? — офицер с пшеничными усами помахал рукой.

— Где? — оказался гораздо многословнее похожий на злобную собачонку невысокий полицейский.

— Второй? — выдавил незнакомый круглый, как шар, полицейский.

— Вот он, — кивнул я под ноги на мирно сопящего пещерного человека, по ошибке занявшего мою камеру.

— Ага-а-а… — злобный невысокий прищурился и распорядился, — так в карцер его! Он же побил несчастного задержанного.

На меня надели антимагические наручники и повлекли в карцер.

К счастью, крошечная камера, изображавшая карцер, была переделана из обычной кладовки, кроме меня в неё не поместился бы и карлик.

— Посиди и подумай тут, — буркнул усатый, — о своем безобразном поведении подумай.

— Мне надо позвонить, — ответил я, сообразив, что ни одна живая душа не знает, что меня замели по подозрению в убийстве.

— Отсидишь сутки, позвонишь, — пролаял невысокий полицейский.

И за ними захлопнулась массивная дверь.

Я сел на пол, протянуть ноги возможности не было, и задремал. Почти всю прошлую ночь мы не спали. Мне приснился Никита, он тянул ко мне руки и повторял: «Па?» — со своей удивительно забавной доверчивой интонацией.

Разбудил меня скрежет засовов. Ржавые они у них что ли?

— Выходите! — рявкнул полицейский похожий на шар. — За вами приехали!

Я кое-как встал на затекшие ноги и побрел за стражем порядка. В узком кабинете меня ждали Ася, Родник и Славка. Столичные парни таращились на меня во все глаза, но молчали. Ася обняла меня, поцеловала и подтолкнула к выходу.

— Я никого не убивал, — пробурчал я на ходу.

— Яснее ясного тебя подставили, — пожал плечом Родник. — Магическую оппозицию заклинаниям не учи, дай отправить за решетку любого инквизитора. А ты не любой! Капитан ИнКа как-никак.

Я молчал, когда меня попытались отвезти домой, качнул головой и сквозь зубы проговорил:

— На работу, только на работу.

— Как хочешь, — пожал плечами Славка.

Он вел свой роскошный автомобиль на предельно большой скорости, но я не получал никакого удовольствия от быстрой езды, мне было тоскливо, потому что я понял, что подставил меня кто-то из моего отдела. Пока мы ехали, я мысленно разложил своих парней, тасуя их изображения, как колоду карт. И выходило, что никто из них не знал о задании, не мог меня отправить в лапы полицейских.

Эль Канте, к которому нас с Асей вызвали сразу же, думал иначе:

— Быстро идите за мной, я уже собрал всех пятерых твоих подчиненных. Я применю к ним заклинание правды.

Парни выглядели бледновато, но бодрились и даже харахорились, бубня временами, что они ничего не сделали.

Заклинанием правды мой начальник опутал сразу всех пятерых.

И они заговорили через несколько вздохов, показавшихся мне вечностью. Признания парней были неказисты.

Виктор Гарди жаловался, что ему хочется убить жену вместе с тещей и пожить в тишине без постоянных нравоучений и визгливой болтовни.

Антон Лазутин лохматил волосы и сообщал, что ему надо играть, так как его игровая команда уже высадилась в Красной гавани, а его не отпускают домой, хотя рабочее время уже давно вышло.

Генрих Латт мечтал вслух, как уйдет на вожделенную пенсию и займется садом, который обрабатывал уже давно с помощью садовой магии, лицензии на которую не покупал.

Да! Секреты моих подчиненных впечатляли!

Арсений Петровский собирался на свидание, и, кажется, был рад отсрочке этого мероприятия. Странно.

Дольше всех держался Юрис. А потом свалился в обморок. И мы бросились к мальчишке, на бегу начиная снимать блок с его памяти.

Если бы не Эль Канте, я бы не справился.

— Принесите ему воды, Ася, — бросил я через плечо.

Юрис пил воду, смотрел на нас с ненавистью.

— Что ты был должен сделать? — морщась от отвращения, спросил я.