Ты плакала в вечерней тишине, или Меркнут знаки Зодиака

«Что же мне делать? — лихорадочно вертелось у нее в голове. — Я не хочу всего этого. Не хочу. Тюрьмы, разбирательства, слезы несчастной мамы…»

Пока она решала, Савелий действовал.

— Так, что у нас здесь? Брюки, блузка. Годится — то, что надо, — бормотал он, роясь в Настином шкафу.

— Мне надо в душ, — сказала Прокофьева, когда Савелий притащил шмотки на кухню.

— Не до душа сейчас. Потом помоешься. Нам надо валить отсюда, пока не поздно. Пойдем, не надо тебе светиться здесь. Отсидишься, потом видно будет. Поверь мне, я не серый волк и зареванных девочек не лопаю. Точно. Верь мне.

— Косметика, — вспомнила Настя.

— Айн момент, где она?

— Там в шкафу, на полке, розовая косметичка.

Пока Савелий искал косметичку, она сунула ноги в кроссовки и набросила на плечи старый плащ.

— Правильно, переоденешься позже. — Савелий сунул все собранные вещи в валявшийся здесь же на полу в прихожей целлофановый пакет, и они направились к двери.

— Стой, еще сумка. Там ключи и деньги. И документы обязательно надо забрать. В комнате, — остановила его Прокофьева, автоматически вспомнив, что все свое нужно носить с собой, ведь мало ли что.

Дым прихватил кожаную сумку, которую Настя очень любила, покопался в шкафу.

— Вот смотри, — показал он, — все взял: сумка, в сумке паспорт, полис, деньги, ключи. Идем, уже скоро рассвет, а выхода нет, — перефразировал он старую песенку «Сплина». — Делать ноги надо.

Почему она покорилась воле этого человека, которого видела первый раз в жизни, Прокофьева точно не знала. Просто, наверное, ей необходимо было опереться на крепкое мужское плечо, а этот чем-то симпатичный ей человек таковое как раз и подставил.

Савелий Рыжов по кличке Дым и в самом деле был не самым плохим на свете человеком. Когда-то он окончил университет. Потом увлекся торговлей тачками, которые гонял из Европы: Финляндия ведь под боком, и до Германии рукой подать. Прогорел. Влез в долги. Отсидел за кражу. И дальше воровал, но старался больше не попадаться, за что его и прозвали Дымом: стоило запахнуть неприятностями он сматывал удочки, и никто его потом не мог уличить ни в чем противозаконном. Один закон он чтил свято: по мокрухе никогда не работал, и второе — слабых не обижал. В остальном Савелий Дым был себе на уме, и его можно было бы назвать благородным жуликом, если бы понятие благородство вообще существовало в тех кругах, в которых он вращался. К тому же он был статным и красивым молодым мужчиной, умевшим покорить женское сердце. И это к нему тоже влекло и располагало.

Вот с таким человеком Настю свела лукавая судьба. Однако же поведение женщины бывает непредсказуемым. Еще полчаса назад она чуть ли не билась в истерике, а сейчас, оказавшись в машине малознакомого человека, вдруг вспомнила, что оставила дома фотоаппарат. Да еще и ноутбук надо бы было прихватить.

— Нет, подруга, назад дороги нет. Зачем тебе фотоаппарат? Да и ноутбук тебе в ближайшее время не очень-то пригодится. Мы ж теперь в бегах, — сказал Савелий, включив зажигание. — Наверное, кто-то из соседей уже успел звякнуть в милицию, слышишь, как сирены гудят. Так что рвем когти.

«Форд» серебристого цвета Савелия Рыжова тихо рыкнул мотором и, отчалив от Настиной пристани, направился к другим «берегам» славного города Санкт-Петербурга.

— Куда мы едем, — спросила Прокофьева, слегка успокоившись.

— Да есть одно место. Надо только заехать кое-куда, взять ключи, — сказал витиевато Дым. — Я, честно говоря, сам не предполагал, что так все обернется.

— Ни страны, ни погоста не хочу выбирать, на Васильевский остров я приду умирать, — тихо прошептала Настя строчки поэта Иосифа Бродского, умершего и похороненного все-таки на другом, не русском, острове. Мысли о Бродском, почившем на чужбине, пришли Прокофьевой в голову, когда «форд» Рыжова въехал во двор одного из домов на Шестой линии этого самого, так любимого поэтом, Васильевского острова.

— Приехали. Идем, — сказал Савелий, припарковав машину.

— Куда? — спросила настороженно Настя.

— Не бойся. Ко мне. Я здесь живу, переоденешься. Не в машине же это на ходу делать. Хотя можно было бы и там, если бы приспичило. Чего застыла, выгружайся.

Настя выгрузилась, и они вместе вошли в парадное, поднялись на третий этаж. Савелий открыл дверь. Это была коммуналка.

— Тихо. Все еще спят, иди за мной, — сказал он шепотом.

«Да, — удивилась самой себе Настя Прокофьева. — Я только что ухлопала одного кобеля, а теперь спокойно иду на хату к другому и не знаю, что дальше будет».

— Проходи, а я сейчас, — сказал Дым шепотом, открывая дверь своей комнаты.

— Ты куда? — спросила Прокофьева, не очень-то хотевшая в этот момент оставаться одна.

— К соседу снизу, Дим Димычу, попрошу ключи от дачи, да и машинку нам надо бы сменить, засвеченная она. Сейчас приду. Чувствуй себя как дома. Переодевайся. Туалет по коридору налево, если надо. Вода на кухне рядом. Только не шуми.