Ты плохо убил его , док!

Комбат крутнулся на табуретке, сорвал со стены висящий на ней автомат Гольдина, дал три

короткие очереди в потолок палатки. На белой простыне отчетливо проступила буква К.

- Вот тебе моя подпись. Узнал?

В палатку влетел испуганный дежурный сержант-фельдшер.

- Что случилось, товарищ капитан?

- Ничего, все нормально, случайность, - усмехнулся Король. Сержант взглянул на

недопитую бутылку спирта, понимающе хмыкнул и испарился.

- Все понял, комбат, трибунал так трибунал!-затряс головой доктор. - А пацана я все

равно убить не мог! Это ж... надо в себе через что-то такое переступить, что потом и

человеком сам себя не признаешь. Зверем надо быть, фашистом, падлой последней!

- Ты, стал быть, у нас человек! Единственный! Честь и совесть батальона!- Комбат с

трудом цедил слова, сдерживался, видно, из последних сил.- Ну что ж, человек, тогда за

мной шагом марш! Пистолет оставь, не на дуэль зову! С говном не дерусь. Покажу тебе кое-

что.

Шатаясь, Гольдин поплелся за комбатом.

Темнело. Ужин закончился, народ разбредался по палаткам. Но в палатке

медсанбатовского "морга" еще работали. На двух столах обмывали и зашивали сразу двоих

покойников: лейтенанта Черниченко и сержанта Равиля Нигматуллина. Еще лежали в ряд у

входа в палатку в окровавленной, грязной одежде- ждали очереди. "Самая спокойная

очередь!"- мелькнула пьяная мысль и, словно застыдясь, исчезла.

- Ну что?- резко повернулся комбат, голос его вдруг стал сиплым, словно гортань

надрали наждаком. - Видишь? Смотри внимательно, док, это твоя работа! Это цена твоей

сраной человечности!

- Я уже насмотрелся... и поковырялся в них тоже, так что ты не трынди. Я тоже мог

лежать тут. И ты мог... Я за их спинами не прятался!-вдруг выкрикнул доктор. - Или мы не

рядом с тобой были? Просто нам с тобой повеэло больше, в нас не попали! Так что...

- Нет, док, не так! Ты не трус, ты никогда не прятался, об этом речи нет! Но если бы

ты, бля, погиб, то лишь по собственной дури или собственной же невезухе. Собственной! А

вот все эти погибли по чужой, а именно по твоей дури!

Гольдин подавленно молчал.

- Ладно, пошли отсюда, - круто повернулся комбат. Они вернулись в медпункт, равлили по стаканам спирт, не чокаясь, выпили, захрустели луком с хлебом.

- Во, ѐбтыть, как вода, прошел, даром что нераэведенный! - прислушался к себе

комбат и вздохнул: - Ну что, док, понял на-конец, что ты натворил? А скольких ещѐ тот

бачонок убьет, когда вырастет!

- Кто его знает, Валера, может, он вспомнит, как его пожалели.

- Не вспомнит, дурила ты, Яшка, долбаный! Он вспомнит, как у него убили маму, папу, брата и дедушку! И рассчитается за каждого! Но не с нами, нас уже здесь не будет, так

что рассчитываться он будет с другими, понял? И тех, других, ты тоже как бы подставил!

- Мы профессиональные солдаты, погибать - часть нашей профессии. А он пацан. И

не хер тут...

- Убивать, кстати, тоже часть нашей профессии! Причем главная часть! Ты забыл, док, что ты здесь сначала офицер-десантник, штурмовик долбаный, а уже только потом доктор!

- Я тебя понял, Валера. Можешь делать со мной что захочешь, власть твоя, но детей

не убивал и не буду!

- Ну что ж... Все же мы друзьями были, воевал ты нормально, раненых на себе

вытаскивал- все помню! О том, что я приказ отдал, а ты его не выполнил, знаем только мы

вдвоем. Оба и забудем. Но гроб с телом лейтенанта Черниченко, согласно приказу МО

СССР, сопровождать на родину должен офицер. Так? Вот ты, док, его и сопроводишь. У

него там только мать и была.И он у нее один, никого родных, близких больше нет. Вот ей, маме его, ты и расскажешь, как Саша погиб, как у тебя рука не поднялась, какой у тебя

пальчик не согнулся, и как за свое право оставаться человеком ты ее сына под пули

подставил. Ну, а вернешься, решим, как с тобой дальше быть!

...- Мистер Гольдин! Мистер Гольдин! Вам плохо? Может быть, отложить экзамен?

Гольдин поднял голову, несколько секунд ошалело смотрел на миссис Шухат, наконец

сообразил, где он, и виновато улыбнулся.

В классе уже никого не было, оставались только они вдвоем, все уже сдали свои

сочинения и ушли.

- Нет, нет!-поспешно сказал он.- Со мной все в порядке, просто на работе немного

устал! Прошу прощения, но если мож-но- еще пять минут, и я закончу!

- 0'кеу," кивнула она и взглянула на часы. - Пять минут. Он решительно подвинул к

себе недописанный лист.

Капитан Торрес-хороший офицер, независимо от того, нравится он нам или мы esoненавидим. Он жесток, да, но он имеет право на эту жестокость. Жестоки сами законы