Ты под моей кожей

Забыл. Я отвернулась к окну, рассматривая серый город. Глупая и детская обида поселилась в груди. Я настолько сильно привыкла к тому, что засыпаю под тихий голос Миши, который что-то тихо рассказывает в телефонную трубку, что вчера не могла уснуть, то и дело хватала телефон и норовила позвонить. Но глядя на время, не решалась вызвать абонент «Любимый». И с утра не было смс от него. Тишина. Без привычных пожеланий доброго утра от любимого мужчины было тоскливо. День, не смотря на солнце, казался мне серым. Даже на расстоянии в четыре этажа Мишка умел согревать меня одной своей фразой. Глупой, но до ужаса романтичной. Он умел поднимать настроение с самого утра. Вызывать улыбку и даже смех. Снова включила экран телефона, проверяя, вдруг пропустила от него звонок. Но нет. Ноль пропущенных. Ни одного сообщения.

— Позвони сама, — Лера мимолетно коснулась моего плеча.

— Вдруг он занят. Я не хочу отрывать его от работы. Миша звонит мне вовремя обеда.

Лера кивнула, принимая мой ответ. Глубоко вздохнула и засунула телефон в сумочку. Всё. Даже если я буду гипнотизировать телефон взглядом, Мишка не позвонит. Может, он действительно занят сейчас. А я снова себя накручиваю.

— Ну что, куда пойдём с тобой? — улыбнулась я, отодвигая невеселые мысли на задний план.

— Мне джинсы чёрные купить нужно и жакет на работу. А потом можно в кинотеатр. Там мультфильм новый вышел. Не хочешь посмотреть?

— Я только всеми руками «за», — согласно кивнула.

В торговом центре мы провели больше пяти часов. Настроение после просмотра мультфильма было превосходным. Лерка потащила меня в кафе быстрого питания, где заказала целый поднос вредной еды. Я с удивлением наблюдала за тем, как девушка с поразительной быстротой съедает один бургер за другим. Учитывая её худощавое телосложение, не верилось, что такая хрупкая девушка может кушать в таком количестве. Я же съела только картошку фри и один бургер.

— Блин, уже домой пора, — девушка кинула быстрый взгляд на часы. — Скоро Нику спать укладывать нужно будет. Я тебя до дома подброшу.

— Я могу на автобусе доехать. Тут всего пара остановок, — возразила я.

— Тебе точно нормально будет? Ты не обидишься? — девушка виновато закусила губу и приподняла брови.

— На что обижаться-то? — я улыбнулась. — Я понимаю, что у тебя маленький ребёнок и ты по большей части строишь свой распорядок дня, опираясь на нужды Ники.

— Не все это понимают, — Лера грустно улыбнулась. — У меня и так с подругами всегда туго было, но после того, как я забеременела, исчезли те, с кем можно было раньше погулять. Пройтись по магазинам, сходить в кино или посидеть в кафе. Меня начали интересовать пеленки, памперсы и детские смеси, а моих подруг… В девятнадцать лет больше интересуют клубы, мальчики и социальные сети. Вся моя галерея заполнена фотографиями дочки, а их фотографиями с тусовок. И, как понимаешь, единственная тема, на которую я хотела и хочу разговаривать, это моя дочь. О том, как она растёт, какой звук сегодня издала, как улыбнулась. Постепенно все мои "подружки" окончательно отдалились от меня. А сейчас… сейчас я не хочу с ними общаться. Понимаю, что мы абсолютно разные. Я домашняя девочка, которая силой себя заставляла выходить из дома и ходить на вечеринки с однокурсниками, чтобы не выделяться из общей толпы.

— Почему ты не хотела выделяться из толпы? — тихо спросила я.

— Потому что с первого класса в школе я столкнулась с буллингом. Меня отдали слишком рано в школу. Я была самой младшей и самой щуплой в своём классе. Я и сейчас не слишком массивная, как видишь. А всё детство я была ужасно худой. В пять лет мне давали три.

Выходец из Бухенвальда. Так меня назвал врач, когда осматривал меня в больнице. Мама всегда одевала меня в платья, сарафаны и юбки, чтобы хоть как-то скрыть мою худобу. Длинные юбчонки скрывали ножки-спички. И это стало поводом для насмешек. Что я не могу выбрать себе одежду сама. Что меня одевает мама.

Я до сих пор помню чёрные сандалии, которые папа мне привёз из Питера. Он ездил в командировку и купил мне там подарок. Качественная обувь для любимой дочки. Только ножка была слишком худенькая у меня, поэтому босоножки выглядели массивными. Мама говорила, что стоит немного подрасти, а потом уже носить. Но я, как любой маленький ребёнок, хотела поскорее похвастаться своей обновкой. Похвасталась… Надо мной смеялись всем классом. Говорили, что обувь это мальчиковая. Что я за братом донашиваю. Домой я вернулась босая. Мои сандалии я спрятала в рюкзак, не желая позориться. Думала, что лучше уж босиком домой прийти, чем все будут смотреть на мою уродливую обувь и тыкать в меня пальцем. Родителям ничего не сказала. Просто поставила перед фактом, что носить обувь не буду. Папе было обидно, но он не подал виду. Это я сейчас выросла, понимаю его.

— Почему ты родителям не говорила? Почему в другую школу не перешла?