Ты подчинишься

Но по корке уже пошли трещины. И яд, уже начавший проникать внутрь, очень скоро начнет разрушать так старательно возведенные барьеры.

– А ты бы посмеялась надо мной сейчас, Ириша, – произнес в пустоту, качая головой.

Ушел в душ, но и там под обжигающими струями не смог выкинуть из головы видения прошлого.

Светлый озорной человек с пронзительно голубыми глазами и светлыми вихрами, которые не хотели поддаваться расческе. А стоило лишь попасть под ливень, забавно кучерявились. Овечка. Так многие звали Иру, и сначала она пыталась огрызаться, думая, что овца – это об умственных способностях. И доказывала раз за разом, что ее первые места на олимпиадах и отправление от университета в качестве лучшего студента – в противовес прозвищу. Она была светилом науки. Умной, интеллигентной, начитанной. Каким-то образом к девятнадцати годам сумела рассчитать траектории движения астероидов, представляющих опасность Земле, передала свои расчеты выше, после чего получила приглашение на сотрудничество от Института космических исследований РАН.

И одновременно со всеми перечисленными характеристиками Ирина обладала удивительной язвительностью. Интеллигент, который может оскорбить тебя так, что смысл посыла дойдет до тебя намного позже – каково, а?

Наши отношения начались со ссоры.

Причем ругались мы знатно, сжимая кулаки и выплескивая на оппонента все содержащееся в черепушке красноречие.

Я понял, что питаю к ней чувства, когда в попытке поставить точку в споре оттолкнул ее к стене, придвигаясь следом. Смотрел в озера глаз, видел, как в гневе расширяются ее ноздри, вдыхал цветочный запах дезодоранта и… возбудился.

Потерял голову, подался вперед, зло целуя ее, наше светило.

Но вместо того, чтобы получить отпор… получил страстный поцелуй в ответ.

Ира сгребла меня, вжимая в собственное тело.

Роман закрутился бурный, с крышесносным сексом и минетами, заставляющими выть в голос.

БДСМ пришел в нашу постель позднее. Наверное, нам не было нужды прикасаться к темной наших натур при помощи дополнительных аксессуаров, когда хватало рук, губ и зубов.

И все-таки рискнули.

Я был инициатором.

Помню, как застегнул ошейник на белоснежной коже. Как приказал ей в первый раз.

Помню ее стоны от ударов.

Помню, как она кончала, дорвавшись до кульминационной точки нашей сессии.

Казалось, это было идеально.

И только с ней. С ней единственной я согласился сам встать на колени. Склонить голову. Безоговорочно слушаться.

Но в последний раз, когда Ирина хотела видеть меня склоненным, я почему-то вспылил. Не знаю, что произошло. Почему именно в тот день я хотел продавить ее. Зачем?!

Мы поругались. Она обвиняла меня в том, что я не готов пойти на такую малость ради нашего общего удовольствия. Я стоял на своем. Хотел, чтобы моя милая Ирочка оказалась связана. Думал опробовать новую фишку, после которой она бы и забыла о том, чтобы снова меняться.

Ссора вышла за рамки.

Она ушла, хлопнув дверью.

Я разгромил собственную комнату. Сломал стул о стену, снес все со стола, разбил посуду. Кулаком стукнул в зеркало, раня костяшки до крови. Серебряная поверхность устояла, но когда я начал собирать осколки с пола, еще раз в гневе стукнул о пол… зеркало решило покарать. На меня посыпался душ из острых лезвий.

Один из осколков распорол мне руку в очень неудачном месте. Я, кое-как обмотав поврежденную поверхность полотенцем, отправился в больницу. Нужно было наложить швы.

Не знаю, какой черт дернул меня позвонить Ире. И сказать те самые обидные, неправильные, ложные слова.

Но это были последние слова, которые я сказал ей.

Она сорвалась, поехала в больницу, превышая скоростной лимит. Думала, я из-за нее решил свести счеты с жизнью.

А в результате… лишилась своей.

Авария. Не справилась с управлением. Ее мелкая легковушка ничто по сравнению с многотонной фурой.

Она спешила ко мне. Чтобы помириться.

После смерти Иры я закрылся в себе. Ожесточился.

Решил, что больше никому не позволю вставать с Ней в один ряд.

И удачно избегал чувств все эти годы.

Возможно, не встречалось людей, которые своей энергетикой могли напомнить человека, заставившего меня перевернуть собственное мировоззрение.

Не встречалось. До недавнего времени.

Потянулся, выключая вентиль.

Довернул руку, рассматривая длинный шрам на тыльной стороне предплечья. Вечное напоминание о собственной глупости, упертости и юношеском максимализме, когда нужно было просто уступить. И трагедии могло бы не быть.

Вышел из ванной, лег на постель, но долго не мог уснуть.

Принципы. Делал все из принципов. Зачем-то.

И получил слишком жестокий урок жизни. В мой день рождения. Четвертого апреля. Это случилось в этот самый день.

И теперь Боталова, не зная моей истории, предлагает стоп-слово «Любимый» и цифру четыре в качестве запрещающего жеста.

Застонал, закрывая глаза.

Это мой рок?

Диана… мое наказание?

Глава 16

Диана

Поставила подпись.

Юдин не обманул. Учел все. Абсолютно. Так что я и хотела бы прикопаться к контракту, но не cмогла.

И цена «нашего единственного раза» обозначалась более чем приемлемыми цифрами. Пятьдесят тысяч.