Ты помнишь, товарищ… Воспоминания о Михаиле Светлове

– А кадетики не унимаются,- рассказывал в час той новогодней встречи Шпиндяк,- из подворотни Дворянского собрания только что открыли стрельбу. Решили Новый год отметить фейерверком. Но мы на них нагнали такого страху, что на весь будущий год хватит. Дружина у нас не робкого десятка. Настоящие красногвардейцы!

Соня Беднова затянула песню:

Ой, гаю, мій гаю,

Густий, не прогляну…

Ой, гаю, мій гаю,
Густий, не прогляну…

Подхватили все- и те, кто умел петь, и те, кто не умел. Новых песен было еще мало. Будущий автор «Каховки» только начинал свой путь поэта. И он вместе со всеми вторил Соне.

Захлопотали у стола. Что пить будем? Кто-то принес бузу – белый, как снег, напиток из ячменя, абсолютно безалкогольный. Он продавался как прохладительное, по пятаку за бутылку.

Появились жестяные кружки, стаканы, сделанные из бутылок, разрезанных пополам.

Стрелки часов медленно приближались к двенадцати. Все запели: «Отречемся от старого мира…» Потом загремело: «Кипит наш разум возмущенный…»

– Давай стихи! – потребовали ребята.

И Светлов начал читать в наступившей тишине.

Уходил девятьсот семнадцатый, начался девятьсот восемнадцатый.

В годы гражданской войны мы подолгу не виделись с Мишей. Я попал на артиллерийские командные курсы во Владикавказе. Был делегатом Первого Всеукраинского съезда комсомола.

Приехав в девятнадцатом на побывку в родной город, уже в звании красного командира, я сразу разыскал друга. Шестнадцатилетний Миша был тогда редактором первого на Украине молодежного журнала «Юный пролетарий». Журнал был тонкий, неказистый, печатался на конвертной бумаге, но пользовался большой популярностью. Популярен был уже и Светлов.

Помню состоявшийся в те дни первый комсомольский литературный вечер, на котором читали стихи.

Не могу сказать, что читал тогда Светлов. Но по духу своему это напоминало строки, написанные им много позже:

Комсомол! Я твой поэт –
Песнь одна, и судьбы схожи…
Нашу песню я берусь
И в работе и в бою нести,
Потому что нахожусь
На пороге вечной юности.

У нас было много встреч со Светловым. Он приезжал ко мне, когда я служил в пограничных войсках. После этой поездки он написал:

Есть в районе Шепетовки
Пограничный старый бор –
Только люди
И винтовки,
Только руки
И затвор.

А потом мы работали рядом в Ленинграде – я в «Ленинградской правде», Светлов в молодежной газете «Смена».

Потом разъехались – он в Москву, я в Киев.

В Москве я бывал у него на Покровке, 3, в знаменитом общежитии писателей-молодогвардейцев, а потом в его квартире, в проезде Художественного театра.

Он приезжал с выступлениями в Киев, где я тогда работал в местной газете. У нас сотрудничали Николай Ушаков и Петр Ойфа, Дмитрий Урин и Яков Хелемский, будущие братья Тур – Леонид Тубельский и Петр Рыжей.

Светлов был желанным гостем киевских литераторов.

А много позднее, после войны, когда я работал на Алтае, в городе Рубцовске, однажды в воскресный день зазвонил у меня дома телефон.

– Это я,-прозвучал в трубке знакомый голос.- Нет у меня крыши над головой.

Светлов приехал на Алтай вместе с режиссером Семеном Гушанским собирать материал для пьесы о целине.

Погостив у меня, друзья выехали в дальние районы.

Возможно, когда-нибудь мне удастся написать обо всех этих многочисленных встречах. А сейчас хотелось прежде всего вспомнить о том, о чем другие рассказать не смогут,- о ранних годах поэта.

«С нежными воспоминаниями детства» – написал он на подаренной мне книге.

Я попытался этими скромными страничками ответить на его дорогой подарок.

ДАВНЫМ-ДАВНО… Мих. Сосновин

Уроки русского языка и литературы в училище, носившем название Екатеринославского высше-начального, были самыми любимыми. Но однажды урок оказался необычным. Учитель, как всегда, одетый по форме – в зеленую диагоналевую тужурку, прочел нам небольшое стихотворение и предложил определить, ямбом или хореем написано оно.

– Когда ответите на мой вопрос, скажу, кто написал… – сказал учитель.

Эпизод этот запомнился навсегда потому, что автором стихотворения был будущий создатель «Гренады», тогда старшеклассник училища Михаил Светлов.

Так открылось, что худощавый мальчик, который лихо спрыгивал на ходу с подножки трамвая, торопливо, перед самым звонком, сбрасывал с себя в раздевалке черную шинель, немного озорной, как все мальчики в четырнадцать лет, пишет стихи.

Шел семнадцатый год. Эхо Октябрьского восстания донеслось и до Екатеринослава. В декабре после упорных боев Красная гвардия сломила бешеное сопротивление гайдамаков. Рупором большевиков в борьбе с украинскими националистами, меньшевиками, эсерами явилась газета «Звезда». На ее страницах и появились первые стихи Михаила Светлова.

* * *