Ты сама пришла ко мне в руки

– В таком случае… следуйте за мной, – спокойно сказал Нинио и полетел к пределу.

Перед герцогом открывались резные золотистые деревянные и узорные металлические двери в покои леди: одна, другая, четвёртая, шестнадцатая.

Как вдруг Кармин вскрикнул от неожиданной радости – навстречу ему поднялась сама Леммай! Увидев его, она слегка улыбнулась и тут же сделала знак молчать им с герцогом Нинио. Последний вздыхал и качал головой, не сводя глаз с Леммай.

– Разбирайся сама! – шепнул Нинио Леммай и исчез.

– Жди меня ночью в самой густой траве возле предела, – тихо сказала Леммай Кармину. – Я приду.

– Скажи своё настоящее имя!

– Ещё рано его говорить. Улетай!

Кармин лежал в траве так долго, что небо успело расчиститься, а сердце – заволноваться от вида звёзд и луны. Или оно заволновалось от скорой встречи с Леммай… среди благоухающих стеблей высокой, густой травы? Кармину казалось, что Леммай будет ласкова и рада встрече с ним точно так же, как и он, и разрешит насладиться моментом так, как потребуют того их тела.

Но Леммай долго не появлялась, и Кармин начал наполняться злостью от глупого впечатления, что его обманули. Что, если Леммай боится его и решила не приходить, а назначила свидание только затем, чтобы скорее спровадить неудобного гостя?

Но что-то изнутри дёрнуло Кармина – он ощутил приближающуюся женщину. Она опустилась в траву и побежала прямо к нему. Через несколько биений сердца, заколотившего тяжело и глухо, зелёные стебли стремительно раздвинули руки Леммай, и герарда опустилась на колени перед Кармином. Она улыбалась.

– Кармин! – восторженно, но тихо засмеялась она. – Я так рада, что ты не улетел! Так рада видеть тебя! Я должна сказать тебе… я беременна!

– Леммай!.. – задохнулся Кармин. – Славься Анталь! Я не ожидал. Никак не ожидал такого!.. Ты слишком молода – мне так казалось.

– Кармин… скажи, ты защитишь меня? Я понятия не имела, что буду делать, если ты улетишь с планеты!..

– Я бы не покинул планету. Я помнил о тебе и хотел дать тебе свободу, такую же свободу, как моя. И я точно не улечу теперь. Твой ребёнок принадлежит мне. И ты принадлежишь мне.

Леммай рассмеялась, обвила его шею руками и поцеловала в висок.

Кармин посылал Сарме записки и раз за разом выманивал из предела.

Сарма не переставала удивляться ему и радостно, но не без смущения, хихикать над его письмами к ней, своей возлюбленной Леммай. У этого изнеженного сына алмазного царя были какие-то своеобразные представления о собственном достоинстве, но это вовсе не запретило ему пойти к доспешникам и наняться к ним тренером и патрульным доспешником. Он писал, что хочет непременно заработать денег для того, чтобы купить дом.

Сарма думала о Кармине свечи напролёт, не могла сдержаться и шла на свидание, чтобы объяснить, что даже на двойную оплату за три лунных периода на дом не накопить. Кармин слишком мало знал о том, как живут в империи. И, похоже, он слишком мало советовался с другими доспешниками. Но ах, как же шла ему форма доспешника!.. Этот чёрный цвет защитных доспехов и скрывал бледность Кармина и, что удивительно подчёркивал яркость и красоту его внешности. Нацелившиеся в небо изогнутые шипы на плечах, такие настораживающие в столице, на Кармине выглядели умопомрачительно. А две длинные широкие ленты поверх плаща, так яростно треплемые ветром, словно возвращали взгляд Сармы к телу Кармина каждый раз, когда она пыталась отвернуться и не смотреть на него.

И в следующей записке он писал, что согласен снимать для неё комнату в казарме, пока не наберётся на дом. Сарме пришлось идти на новое свидание, чтобы объяснить, что в казарме она жить и растить ребёнка не станет, потому что её нельзя будет покинуть – едва она покажется на свежем воздухе с малышом, как его сцапают, а она не сможет его защитить.

"Я нашёл тайное место для нас", – написал он в следующем письме.

Но не рассказывал, что это за тайное место. При встрече лишь без конца спрашивал, как она себя чувствует, согревал горячими руками её живот и целовал прохладные щёки Сармы.

У неё кружилась голова от удовольствия и волшебства момента, воздух поверхности впервые стал настолько сладок, что казался райским, ночь – загадочна и непостижима, а сердце теперь билось в новом ритме.

Нет, идти на каждое последующее свидание у неё причин не было. И она, до сих пор такая прагматичная и волевая женщина, не знала, как оправдать себя. Но потом причина появлялась. Сарма шла для того, чтобы смотреть на Кармина, слушать его нежный шёпот, чувствовать на своём теле крепость его рук, нежиться в его объятиях, чтобы снова наслаждаться сладостью ветра и непознаваемой сутью прелести ночи. В качестве самого значимого оправдания себе она подумала, что быть с таким как он – слишком ценно, чтобы упускать даже шанс встретиться.

Да, она влюбилась. Давно и крепко.