Ты (СИ)

— Гад! Вот же гад! — у меня заканчиваются и силы и эмоции. Мне нужно собраться, что бы ни сойти с ума, но этот трудно сделать, так как вновь попала в дурацкую ситуацию, и сейчас в гостиной сидит парень, который ждет от меня общения, а я идиотка даже пересилить себя не могу, что бы спуститься. Душ, мне нужен душ! Охладить мысли и тело. Открываю кран, подставляя лицо ледяным струям воды. Первое, что я ощущаю, как вода мгновенно тысячами иголок пронзает мою кожу, пробираясь до костей. Зажмуриваю глаза, подавляя крик, только мычу. Главное пережить первые десять секунд, после тело привыкнет к холоду, и станет намного проще, а еще через какое то время наступить эйфория. Но нет, эйфория заставляет себя ждать, а перед глазами всплывают картинки далеко прошлого, откидывая меня на десять лет назад, туда, где мне в который раз Майк делает больно.

10 лет назад

Каждое воскресение мы с Габи ходим к маме на кладбище.

Огромная поляна, обнесенная высоким железным забором. Цвет у забора черный, а ворота выполнены из витиеватого сплавленного железа. Мне нравится быть на кладбище, здесь всегда тихо и спокойно, кажется, что даже птицы пролетая над этим местом, стараются не шуметь, что бы ни отвлекать посетителей от мыслей. Меня не пугают белоснежные надгробия, водруженные на землю, и каждый раз я с интересом разглядываю их. Вчитываюсь в буквы, которые выбиты на каждой могильной плите, представляя какие были те люди, которые покоятся теперь тут. Мамина надгробия я перечитываю из раза в раз, в каждую букву имени и фамилии всматриваюсь, словно ища какой- то тайный знак или послание.

«Регина Гастингс»

Но каждый раз чувствую лишь неутомимую жажду найти больше деталей, но не нахожу. Интересно, что бы она сказала сейчас, увидев меня подавленную и потерянную. Прижала бы, успокоила, или была равнодушной и холодной.

— Габ, а как ты думаешь, папа скучает? — сестра не сразу отвечает на мой вопрос, она молча смотрит на небо, и только через пару минут начинает тихо говорить.

— Человек скучает по тому, что любит, или ему дорого! — после она переводит взгляд на меня. — А наш отец…он он предатель и гнусный… — сестра не может договорить, так как по ее щекам начинают катиться слезы. Я пододвигаюсь ближе и обнимаю ее. — Он нас бросил, бросил маму! Он не любит нас, и ее… а если ему все равно, давай не будем говорить о нем, не будем даже думать, хорошо Нила? — я, молча мотая головой, так как тоже начинаю плакать. Мне обидно от того, что мы одни в целом мире, от того, что безумно хочу к маме, от того, что мне хочется спрятаться на коленях у отца от обидчиков, которые каждый раз мне напоминают об отсутствие родителей. Но мне приходиться лишь скрывать от сестры, что бы ни расстраивать ее.

Возвращались домой в полной тишине, ничего не обсуждая, будто давая время прийти в себя, побыть со своими мыслями наедине. В доме тишина, Габи сказала, что побудет в саду, я же решила подняться к себе в комнату и немного почитать. Но практически у порога слышу мерзкое:

— Ку-ку! — поворачиваю голову, вижу Майка стоящего у собственной комнаты, он оперся головой о косяк двери. — О! Что такая заплаканная, сиротка?! — фривольно смотрит на меня, а после делает шаг в мою сторону. В его руках мяч для игры в баскетбол, а футболка перекинута через плечо. Мне не хочется с ним говорить, так как сейчас не самое подходящее время.

— Я не хочу сейчас разговаривать…! — пытаюсь как можно спокойнее сказать, но он быстро делает несколько шагов ко мне, и вот уже преграждает дорогу в комнату, пытаюсь протиснуться между ним и проемом, но мне не удается это сделать.

— Я задал вопрос! — он с силой толкает вначале дверь, а после и меня вглубь комнаты. — И ты должна на него ответить! — и резко закрывает дверь.

— Отстань от меня! — практически кричу, но даже после этого взгляд Майка остался таким же требовательным.

— Дрянь! — его футболка летит в меня, но я успеваю увернуться.

— Придурок! Отстань от меня, мне сейчас не до разборок с тобой! — швыряю обратно его футболку, но в отличие от меня он не успевает отклониться, и я попадаю прямо в его наглую физиономию.

— Сука! — яростно рычит Майк, и вход идет мяч, он замахивается, но в воздухе его рука застывает на несколько секунд, а после он и вовсе опускает ее. Смотрю на все это, надвигаясь, мысленно отмечаю то, что все же немного человечного в нем есть, поэтому решаю сделать это.

— Я была у мамы на кладбище! — это своего рода ответный жест с моей стороны, но он видимо этого не оценил. Лишь хмыкнул и зло улыбнулся. После осторожно опустил мяч, и подошел ко мне, взял мой подбородок и резко поднял голову так, что бы я ни смогла смотреть, ни на что другое кроме его глаз.