Ты (СИ)

                   С мягким грудным смешком Александра отпустила меня, напоследок потеребив мне уши жестом любящей старшей сестры. Я заварила сбор, накрыла чайник полотенцем и присела к столу. Кашель словно царапал мне грудь когтями, но это хотя бы отвлекало от неуместного сладострастного напряжения, постепенно переходившего в неприятную слабость в коленях и презрение к себе. Уфф, да что же это?..

                   Это был шок.

                   — Ты чего трясёшься вся? — с тревогой тихо спросила твоя сестра, щупая мне лоб. — Так, где тут у тебя градусник?

                   — В спальне, на тумбочке у кровати, — поморщилась я. — Ладно, потом температуру измерю... Яну не буди.

                   — Не думаю, что она спит, — сказала Александра.

                   Через полминуты градусник уже торчал у меня под мышкой, а твои губы покрывали поцелуями мой лоб, веки и брови.

                   — Тебе плохо, маленький?

                   На твой вопрос мне следовало ответить "да": руки и ноги заледенели, но голова и грудь пылали страшным жаром, от которого, казалось, мозг был готов вытечь из ушей. Серебристый столбик ртути остановился у цифры 39,5.

                   — Ничего себе! — присвистнула Александра. — Почти сорок! Так, ну-ка, быстро пьём аспиринчик — и под одеяло. Малина у вас есть?

                   В заваренный мной грудной сбор была щедро добавлена засахаренная малина, а на ломтике лимона мне поднесли три растолчённые в порошок таблетки аспирина. От вашей с Александрой заботы у меня выступили на глазах слёзы: никого роднее вас у меня сейчас не было на целом свете.

                   Через полтора часа мучений меня прошиб пот, и чудовищное пекло отступило. Кашель вроде бы улёгся, а около четырёх утра угомонились и соседи. Закрыв горящие веки, я соскользнула в вязкое болото дрёмы...

                   И полетела в какой-то колодец. А потом комната вдруг наполнилась удушливым дымом, огонь охватил занавески, стены, мебель... Начал подбираться к кровати. Я не могла ни крикнуть, ни вздохнуть: казалось, мои лёгкие обуглились изнутри. Неимоверная тяжесть придавила моё тело, а внутри меня чёрной летучей мышью бился смертельный ужас... Не хочу, не хочу умирать!

                   Я проснулась от собственного хрипа: это не дым, а скопившаяся в лёгких мокрота душила меня. Свесившись с края кровати, я зашлась в раздирающем грудную клетку кашле, от которого, казалось, все мои внутренности были готовы вот-вот вывернуться наружу через рот. Выкашливая себя наизнанку, я свешивалась всё ниже, пока от очередной конвульсии не свалилась на пол.

                   — Лёнечка... Птенчик... — послышался рядом твой сонно-испуганный голос.

                   Я хотела извиниться, что опять тебя разбудила, но между приступами кашля не могла вставить ни слова. Доковыляв до ванной и скрючившись над раковиной, я кашляла туда, роняя тягучую слюну с губ. В груди что-то булькало и хрипело, рвалось наружу, а в зеркале отражалось моё побагровевшее от натуги лицо.

                   Кое-как прокашлявшись, я поставила на плиту кастрюлю с отваром. Сидя у стола с полотенцем на плече, тупо смотрела на синее газовое пламя...

                   — Маленький мой... — Твои руки легли мне на плечи.

                   Часы показывали семь утра. Устало закрыв глаза, я прильнула к твоей руке щекой.

                   Вдыхая пар, я ещё не знала, что случилось час назад на другом конце города.

                   После ингаляции я выпила ещё грудного сбора с малиной, взяла в рот пастилку от кашля и снова свернулась клубочком под одеялом: страдающий и больной организм требовал дополнительных часов сна. Кашель ещё пару раз царапнул мне грудь, но Морфей на сей раз оказался сильнее. Не успевшая рассосаться пастилка заночевала у меня за щекой...

                   Проснулась я в десять утра, ещё более усталая и разбитая, чем до этого. На кухне слышались голоса, и я пару минут лежала, слушая их и представляя себе пирог. Этот рассыпчатый рис внутри, розовое мясо горбуши, аппетитные полуколечки лука, пропитанная рыбным вкусом и запахом румяная корочка... Ммм, ням-ням. Поняв, что зверски хочу есть, я вылезла из постели и поплелась на кухню.

                   Там царило уютное тепло и вкусный рыбный запах. Вы с Александрой, не дождавшись моего пробуждения, заварили чай и вовсю уплетали вчерашний пирог.

                   — Доброе утро, солнышко наше, — сердечно поприветствовала меня твоя сестра. — Прости, что завтракаем без тебя... Ты так сладко спала, что жалко было будить. Учитывая, что ты полночи с кашлем промучилась, поспать тебе было просто необходимо.

                   Твои незрячие солнца нежно сияли мне.

                   — Лёнь, ты как?

                   Пошатываясь от слабости, я подошла и запустила пальцы в твои отросшие к зиме вихры.

                   — Получше, Утёночек. Есть хочу...

                   Александра с готовностью вскочила, усадила меня, щедро отрезала кусок пирога и налила чаю. Я впилась в пирог зубами так, будто не ела целую неделю: моё нутро просто горело от голода. У Александры тем временем зазвонил мобильный. Она вышла в прихожую, но её разговор был хорошо слышен.

                   — Да... Привет, зайка. И тебя с наступившим... Нормально, в кругу семьи, с моими сестрёнками. Нет, сегодня не работаю. Нет, я совершенно не против, а очень даже за... Давай. Во сколько за тобой заехать? Договорились, милая. Через час буду.