Ты (СИ)

                 В ответ — пустота и молчание, на часах — уже полвосьмого вечера. Пошатываясь от слабости и цепляясь плечами за все косяки, я обошла квартиру, заглянула даже в ванную и в туалет. Никого... Твоя студия тоже была пуста. Во дворе слышались вопли играющих ребятишек, белый тюль покачивался от движения воздуха, проникавшего в приоткрытую балконную дверь. Ничего себе я вздремнула... Но где же ты? И где мой мобильный? Ах да, сумочка.

                 На экране телефона пульсировал значок "поиск сети". Никуда дозвониться было вообще невозможно. Ледяное дыхание бездны коснулось моих лопаток...

                 Я набрала твой номер с домашнего.

                 "Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети".

                 Что же это?..       

20. Августовская тишина

                Августовская тишина мало чем отличается от июльской или сентябрьской. Тишина она и есть тишина... В ней есть, конечно, некоторые звуки, например, за окном — далёкий шум улицы, приглушённый стеклопакетом, тиканье часов на кухне...

                 Хотя нет. Различия у неё есть. Июльская тишина — тёплая, как кошка, она полна ожидания и уюта, а августовская — пустая и холодная. Ибо ждать больше некого.

                 Я открываю дверь и вхожу в твою "святая святых". Трогаю инструменты, пульт, монитор, примеряю наушники. Всё хранит тепло твоих рук, твой запах, твою ауру. Сажусь за компьютер.

                 При запуске включается голосовая программа для незрячих, и я закрываю её, чтоб не мешала. Твои рабочие файлы и программы мне нет смысла трогать: всё равно я в этом не разбираюсь. А вот интернет-браузер запускаю, и открываются все вкладки предыдущей сессии. Форум гитаристов... Специальные музыкальные сайты. Твоя почта. Пароль сохранён в браузере, авторизация на этом компьютере — постоянная.

                 Да, читать чужие письма — непорядочно, но я тянусь к ним, потому что в них ещё живёт частичка тебя, излучая тепло и улыбаясь мне незримо. Всё плывёт перед глазами от слёз; прозрачная солёная капелька остаётся на костяшке пальца, которым я провела по нижнему веку. Пять новых писем... Два, судя по отображённой в списке входящих первой строчке — явно по работе, а вот три остальных — от какого-то Солныша. В сердце вонзается нежданная иголочка недоумения и тревоги... Дрожащий палец кликает по самому последнему письму, а всё нутро словно ошпаривает струя кипятка.

                 "Ежонок мой, привет! Куда ты запропастился? Уже неделю не отвечаешь((( Я беспокоюсь! Ты что, дуешься? Твой Солныш".

                 С первого взгляда меня больше всего поражают эти местоимения — "мой" и "твой". Хм, "Ежонок". Я-то думала, что я — единственная, кому позволено называть тебя ласкательными именами, но, как выяснилось, такие же права имеет и ещё кто-то. Для меня это такая невыносимо болезненная неожиданность, что даже дух перехватывает на миг. Будто под дых ударили. Рука тянется открыть другие письма, в том числе и твои ответы...

                 Часы тикают, отсчитывая секунду за секундой — моё время без тебя. За окном — августовские сумерки, а передо мной развёрнута переписка. Всматриваюсь в аватарку этого Солныша... Кого-то эта девушка мне смутно напоминает, будто я где-то видела её. Блондиночка с маленькими серёжками в розовых ушках. В своих письмах она упоминает детали, из которых становится понятно, что работает она медсестрой в офтальмологическом отделении. Из твоих ответов я узнаю её имя — Юля. Ну конечно! Та сестричка, которая сидела возле тебя после операции и рассказывала анекдоты... Тебе удалили глаз и часть зрительного нерва из-за опухоли, выписали, и я благополучно забыла об этой девушке. Я даже не подозревала, что твоё с ней знакомство продолжилось.

                 Сквозь саднящую и щиплющую боль, будто на открытую рану плеснули йод, я читаю её письма к тебе, пытаясь понять, была ли между вами лишь переписка или же вы встречались и общались лично. На последнее в письмах нет ни намёка: вы нигде не договариваетесь о встрече, не назначаете ни места, ни времени. Но нежность, пропитывающая каждую строчку посланий твоей собеседницы — как мне кажется, непозволительная — невыносимо больно ранит меня.

                 Твои ответы ей — ласковые, но сдержанные. Нежностей, которые допускает Юля, в твоих письмах нет, твой тон — тёплый и дружеский, но нигде нет ни сюсюканья, ни приписок "обнимаю" или "целую". Но ты позволяешь ей слишком много в отношении себя — все эти ласкательные прозвища, интимный тон, притяжательные местоимения. Не пресекаешь, не ставишь её на место.

                 Так, а вот и то, что я искала... Выяснение отношений.

                 "Юля, я понимаю твои чувства. Довольствоваться лишь дружбой тяжело, но другого я не могу тебе дать. Но это не так уж мало, потому что друг (настоящий, конечно, а не просто приятель или знакомый) — это такой же близкий человек, как возлюбленный/ая".