Ты сияй, звезда ночная

Я смотрю на стройную голую спину Кона и швыряю ему его футболку, смятую, небрежно сброшенную на кипу шмоток у кровати. Кон преотлично знает, какой эффект на меня производит его тонкое загорелое тело.

— Надень. Простудишься.

Он встает во весь рост, одетый лишь в лунный свет, что пробивается полосками сквозь задернутые шторы, и тень его, удлиняясь, растягиваясь, ложится перед ним на пол.

— Ну, извини, конечно, но я люблю ходить голым.

Пока я принимаю душ, вспоминаю, какое серьезное лицо было у матери, когда она сегодня заехала в больницу.

— Я слышала, что процент успехов весьма высок, — сказала она. — Почему ты тянешь время? Если ты не объясняешь нам причину, как ты можешь рассчитывать на наше понимание?

Она все говорила и говорила об искусственном оплодотворении — о том, насколько это безопасно, о том, насколько увеличился за последнее время процент положительных результатов. А напоследок выдала длинную темпераментную речь на тему невероятно важной роли детей в семье и многочисленных радостей, которые они приносят в родительскую жизнь.

— Я уверена — ее родители тоже надеются, что вы скоро заведете ребенка. — Матушка выдержала паузу и выдала тяжкий, драматичный вздох. При этом она трагически взглянула на пепельницу на столе. — Когда я думаю, какого счастья ты лишаешь бедняжку Секо, боль прямо к сердцу подступает. Пойми: если они когда-нибудь узнают, это приведет к немедленному разводу.

— Господи, мама… — Я сел за стол напротив нее и взглянул ей прямо в лицо. Матовая кожа. Тщательно выщипанные брови. Тонкие подкрашенные губы. Красивая родинка чуть ниже правого глаза. — Мы просто пока не готовы, — сказал я. — Мы с Секо пока не чувствуем, что готовы стать родителями.

По мамочкиному лицу разлилось странно удовлетворенное выражение.

— Но ведь именно для этого и существуем мы, — сообщила она с нежной улыбкой. — Мы поможем, чем только сможем. Это нормально, понимаешь? Все сначала нервничают.

Меня обдало ароматом ее вечных духов, и желудок сжало тошнотой…

Я выхожу из ванной. Кон жужжит своей соковыжималкой. Избранный им в качестве эликсира здоровой жизни свежий овощной сок, смешанный с яичными желтками.

— И как тебе понравилась смазка? — спрашивает он. Кон купил новый любрикант с ароматом лайма и мяты — пользоваться, когда мы занимаемся любовью. Раньше я настаивал на кремах без запаха и сегодня поначалу сильно возражал против ароматизированной смазки, особенно против такого сильного запаха, как мята, которая, как я полагал, намертво въестся в кожу. — А тут, между прочим, написано — стопроцентно натуральные ингредиенты, безопасные для кожи, — сказал Кон, и по итогам я согласился-таки попробовать. — Ничего она, правда?

Я бормочу что-то, выражающее согласие, и вытаскиваю из холодильника бутылку «Эвиана». Секо поехала к родителям. Если честно, пойти к Кону и остаться у него ночевать — это как раз ее идея, по ее мнению, я слишком давно у него не был.

— Я скорее всего переночую у родителей, — отрезала она на мои возражения. — Уверена, папа с мамой будут счастливы меня принять. Я, знаешь ли, действительно их единственная дочь.

— О чем на этот раз задумался? — спрашивает Кон.

— Так, ни о чем, — говорю, но он на это не покупается. Смеется и искоса посматривает на меня своим обычным взглядом, яснее слов означающим: «Да ну?»

— Слышь, Муцуки, а может, тебе просто начать спать с Секо? — говорит он довольно небрежно, но что-то в его голосе подсказывает мне — он совершенно серьезен.

Я обалдеваю так, что просто не знаю, как отвечать. А потом изумление переходит в злость. В настоящую — как смеет он говорить подобное?! — злость.

— Не сочтешь ли за труд прекратить шуточки на эту тему? — шиплю я.

— Тебе что, совсем ее не жалко? — спрашивает он. — Нет, правда, я бы не возражал. Я ж не из тех мелодраматических педиков, которые считают омерзительным весь женский пол!

Он переливает свежесостряпанный густой, зеленый напиток в чашку. Глядит на меня с торжеством.

— Ты небось и не пытался ни разу, да?

Я убедительно прошу его сменить тему. Отхлебываю глоток своего «Эвиана», но сегодня ночью он кажется мне совершенно безвкусным.

— А покрепче у тебя ничего нет? — спрашиваю.

— Алкогольного? Кажется, полбутылки джина где-то завалялось…

Он говорит:

— Хочешь посмотреть кино? — Достает кассету — какой-то дешевый американский полицейский боевик. — Тут классные автомобильные погони!

Джин, значит. Жалко, кюммеля нет, думаю я. И сам удивляюсь, почему мне пришла на ум эта мысль, — я и услышал-то о таком рецепте впервые совсем недавно!

Короче, мы устраиваемся на полу перед телевизором и смотрим, как паршивый боевичок Кона с грохотом несется к оглушительной развязке. Он попивает свой овощной коктейль, я потягиваю свой джин со льдом. Всего лишь — очередной бессмысленный, кровавый фильм, которые Кон, похоже, любит до безумия.

От Кона я уехал в четыре. Дороги были пусты. Отлично, думал я, к пяти как раз доберусь домой, как следует отмокну в ванне, потом позавтракаю по-человечески.

В конце концов, хотелось начать день нормально, даже если сегодня суббота и делать нечего.