Ты сияй, звезда ночная

Уборка! Ах, сколь манило меня все, заключенное в этом слове! Гора пыли, скопившейся за шкафчиком для обуви… плесень между кафельными плитками в ванной… Я словно бы готовился к битве!

После обеда Секо приготовила три чашки чая. Одну для себя, другую для меня, а третью-для Yukka elephantipes  [7].

— Слышал ты когда-нибудь о серебряных львах? — спросила Секо, доливая рому себе в чай.

— Что, очередная твоя звериная история про льющуюся кровь и вырванные кишки? — поморщился я.

— Нет. — Секо нахмурилась. — Нет, это легенда такая.

— А-а, легенда?

Какое облегчение! Я отхлебнул чаю с ромом и попросил:

— Расскажи мне. Что это за история?

А легенда, по словам Секо, была такая: раз в поколение в самых разных уголках мира почему-то одновременно рождается множество белых львят. Шерстка их так белоснежна, что прочие львы отказываются признавать их за своих, и очень скоро они исчезают из прайдов.

Секо продолжала:

— Но в действительности, понимаешь ли, львы эти волшебные. Они просто сами уходят из прайдов, уходят, чтобы жить вместе, самим по себе. Мяса они не едят, они травоядные животные. И еще, никто точно не знает почему, — только все они умирают молодыми. Они ведь от рождения-то не очень крепкие, да и едят совсем немножко, вот и умирают, от чего придется. Даже от сильного холода или жары… А живут они высоко в горах, среди скал, и люди, что видели, как их гривы развеваются на ветру, рассказывают, что гривы эти скорее серебряные, чем белые. Говорят, чудо как красиво.

Секо поведала мне все это без всяких явных эмоций. Травоядные львы, умирающие от жары? В жизни не слыхивал ничего подобного. Я совершенно не представлял себе, что ответить. Секо взглянула мне прямо в лицо и добавила:

— Иногда вы, ребята, чем-то мне напоминаете серебряных львов.

Я смутился. «Ребята» — это кто же? Она что — имеет в виду меня, Кона, Какие и Кашибе? Я не знал, что сказать.

Секо залпом допила остаток своего чая с ромом (наверное, уже давно холодного как лед) и вылила другую чашку в горшок с растением.

— Древо Кона любит чай с одним кусочком сахара и половиной чайной ложечки рома, — сообщила она.

Следующим утром Секо ушла из дома часов в десять, а я поставил на небольшую громкость диск Баха и немедленно принялся за уборку. Отдраил ванную, до блеска протер каждую кафелинку, вытер по всей квартире пыль — от пола до потолка. Пропылесосил полы, потом тщательно вымыл шваброй. Как раз задумался, стоит ли браться еще и за мытье окон, как зазвонил телефон. Это был мой отец. Он сказал, что звонит со станции метро.

— Ты не против, если я заеду? Я ненадолго… Да нет, все нормально, я уже поел… Что, ты еще нет? Да сейчас уже половина третьего…

— Мама с тобой?

— Нет, я один. А Секо дома?

— Ушла. Почему ты не предупредил, что зайдешь? Мы бы точно оба были дома.

— Ох, да не стоит устраивать такой шум из-за моего прихода! — Он неловко рассмеялся.

Не успел я положить трубку — вернулась Секо.

— Вот, это тебе в подарок. — Она протянула мне целлофановый пакет. В пакете плавала золотая рыбка. Судя по всему, возле дома Мидзухо случилось что-то типа распродажи бонсай, и там, среди прочего, оказался ларек с золотыми рыбками.

— Бог ты мой, с ума можно сойти!

В последнее время Секо, похоже, всерьез увлеклась животным миром. Из кармана очередной юбки она извлекла пакетик с рыбьим кормом и положила на стол.

— Отец звонил, сказал — сейчас зайдет в гости, — сообщил я, переселяя золотую рыбку в вазу.

— Когда?! — переспросила изумленная Секо.

Я взглянул на часы. Сказал — где-то минут через пять-шесть. Она воскликнула: «Я сейчас, мигом!» — и метнулась к входной двери. Торопливо надела вновь туфли, стала отпирать…

— Куда это ты?

— Купить чего-нибудь к чаю.

— Да не беспокойся так, — сказал я.

Секо затрясла головкой:

— Мидзухо говорит — надо беспокоиться. Когда в дом люди приходят, надо непременно их чем-то сладким угостить. Странно, а вот мне такое никогда и в голову-то не приходило! Помнишь, сколько раз твои родители приходили, а у нас только и было, что чай да всякая фигня, какую я сама люблю, — ну, огурцы там, помидоры, сыр…

— Да нормально все. Не думай ты об этом!

— И это — еще не все, — жестко заявила Секо. — Мне сегодня Мидзухо прямо целую проповедь прочла. Сказала — слушай меня так внимательно, словно это мой смертный час и последние мои слова! Для меня — истинная честь дружить со столь достойным человеком!

Я испытывал некоторое смущение.

— Ты говоришь о ней так, будто она и вправду умерла.

— Ой, что ты! — Секо звонко рассмеялась. — Покажите мне покойника, который умеет так отчитывать! Она сказала — мне необходимо учиться вежливости. Необходимо стать хорошей женой. Не то чтоб я абсолютно не понимала, как надо себя вести… просто надо быть более воспитанной. Ну, это Мидзухо мне так сказала.

Я молчал.

— Господи, твой отец же с минуты на минуту здесь будет! — С этим возгласом Секо вихрем вылетела из квартиры.

Стоило ей уйти — появился отец. Да, воскресенье обещало стать напряженным…

— Ты, когда заходил, с Секо не столкнулся?

Он ответил — нет. Его коротко остриженные волосы почти сплошь поседели.