Ты сказала, что это сработает

Солнечный луч прорезал углом изножье кровати, и, по мере того как рассеивались остатки сна, больничный шум становился слышнее.

– А вы везде ругаетесь по телефону?

– Надо подумать.

Он замолчал, сунул телефон в карман халата и сказал:

– В последнее время, пожалуй, да.

– И с кем вы ругаетесь?

– С женой.

Интерес, искрящийся в груди пузырьками шампанского, лопнул и стек куда-то в живот. С женщинами вроде меня, которые редко бывают на людях и однажды уже вляпались в любовь, это всегда так. Я вызываю стойкий интерес у тех, кто лет на тридцать пять постарше, страдает косоглазием и весит полтора центнера. По крайней мере, под это описание попадает почтальон, который неровно дышит ко мне, хотя знает, что я слишком часто делаю заказы на «Амазон». Мужчины с чувственными, красиво очерченными губами, у которых на голове копна волос, а на щеках появляются выразительные линии, когда с высоты своего роста они ласково улыбаются тебе, одергивающей свитер над мягким животиком, – такие мужчины разобраны все до одного.

– А из-за чего вы ругаетесь? – спросила я.

– А ты из-за чего впадаешь в спячку? – спро- сил он.

Самый большой прикол этой случайной встречи состоял в том, что я обратила на него внимание в том смысле. Должно быть, созерцание его бесспорно эффектной физиономии пробудило от долгой спячки какую-то долю моего мозга и выдало команду:

– Эй, зацени кадра!

Мозг встрепенулся и заценил, точно последние двадцать лет и не думал спать. Я почувствовала, что расплываюсь в улыбке, но быстро вспомнила, зачем я в больнице, и одернула себя.

– У подруги, возможно, вернулся рак, а рулить на этот раз будет другая ее лучшая подруга.

– Ты хочешь рулить раком?

– Нет. Просто моя подруга первой позвонила другой моей подруге. Та, другая, – неистова и идеальна во всем, а я, – я кашлянула и ткнула в себя пальцем, – не такая эффективная, как хотелось бы. Я понимаю, что это не соревнование, но, будь так, другая подруга его вы- играла бы.

Я ждала, что он скажет нечто такое, что выставит меня жалким ничтожеством, типа:

– Да нет, я уверен, что это не так.

Но вместо этого он сказал:

– Моя жена говорит, что я не звоню ей, когда говорю, что позвоню. А я не помню, чтобы обещал такое. Вот такая ерунда.

– Но вы же не из-за этого ругаетесь.

– Похоже, что из-за этого. То есть она постоянно это говорит.

У меня затекла шея, поэтому я встала и посмотрела ему прямо в глаза. Он был по меньшей мере сантиметров на десять выше меня.

– На самом деле она хочет знать, любишь ли ты ее.

После отключки голова закружилась, меня качнуло, но он удержал меня за плечо.

– Ну-ка, – сказал он, – может, снова сядешь?

Я повалилась вперед, уткнулась головой ему в плечо и уловила запах чистой рубашки.

– Извини. После сна я несу черт знает что и не держу равновесие. Это все из-за дурацкого расстройства сна.

– Может, ты права. Насчет моей жены. Мы расстались. Мы разводимся.

У него был такой вид, точно он хочет еще что-то сказать, но что? Последнее заявление было очень личным, учитывая наше двухминутное знакомство. Пузырьковый интерес возник снова, и, будь моя воля, я бы охотно понаблюдала за тем, как он будет развиваться.

У него зазвонил телефон, и он сказал:

– Мне надо ответить. Ты в порядке?

Я кивнула, и он выскочил из палаты. И мне тоже было пора возвращаться.

Благодаря Брюнету, так я назвала его про себя, не прошло и двадцати минут, как я вернулась в палату Кэти. Я вела себя как заботливая подруга, которой пришлось отвлечься на выполнение родительских обязанностей в режиме онлайн, и с раздосадованным видом указала на телефон: ох уж эти детки. Кэти и Холли о чем-то разговаривали, склонив головы, и на мою пантомиму не обратили внимания. Тогда я включила звук.

– Мэдди хочет в следующем году учиться за гра- ницей.

Это не было враньем. Она действительно хотела в январе поехать в Ирландию. Слова легко слетели с языка, потому что переживания о том, что я скоро останусь одна, сохраняли актуальность.

– Как поспала? – спросила Холли.

Прием был знакомый. Следующим ходом я либо выставлю себя врушкой и патологической засоней, и тогда Холли получит преимущество. Или, при определенной ловкости, я могу доказать, что в моем случае сон делу не помеха.

– Хорошо. Спасибо. Вы же меня знаете. Прикорнула, всхрапнула, и снова как огурчик. Как думаете, стоит на втором курсе отпустить Мэдди учиться за границей? До него уже всего ничего.

Кэти, добрая душа, пустилась в рассуждения о педагогических плюсах опыта заграничной жизни в молодости. Она приняла мои слова за чистую монету, хотя на самом деле это был вброс, преследующий цель помешать кооптации Холли и ее последующему тотальному контролю. Но Холли раскусила мой замысел:

– До Калифорнии две тысячи миль, Саманта. Счет пойдет на недели и месяцы. Ты будешь то и дело останавливаться и спать. Поеду я. Дальние поездки мне не в новинку. Туда я полечу, назад поеду на машине и управлюсь за несколько дней.

– А Роузи поедет с тобой? – спросила Кэти.