Читаем Ты следующий полностью

Впрочем, «Бодегиту» власти закрыли (вероятно, после смерти Хемингуэя). Мартинес говорил о том времени лишь намеками. К счастью, на Кубу прилетел Сальвадор Альенде, который захотел посетить таверну своих светлых воспоминаний. За одну ночь ее восстановили, и уже на следующий день Мартинес поднес ему за барной стойкой ледяной мохито.

Я смотрю на сегодняшнее заведение — оно все испещрено надписями и подписями. Они сгущаются, как ржавчина. Время от времени часть стен закрашивают (их чистят, как чистят ствол ружья), чтобы освободить место для новых «последователей Хемингуэя». И ржавчина тут же разъедает стены снова. Это профанация любой оригинальности и судьба любой художественной идеи, даже если она не настолько соблазнительна и доступна, как стены «Бодегиты».

«Маленькая таверна превратилась в тавернищу», — написал Гилен. А Мартинес предложил нам тоже черкануть что-нибудь на стене.

Мне пришлось вставать на стул, потому что то место, которое мне указали, было почти под потолком. Мартинес держал меня за ноги, чтобы я не упал. А я уже и впрямь намеревался упасть, потому что увидел с обеих сторон подписи Брижит Бардо и Жени Евтушенко. Но все же я смог нацарапать несколько строк:

В «Бодегите»я пил, как джигиты.О, Господи сибонеев,я видел столько счастья до сих пор,что будет мой конецужасени так скор!..Но прежде чем душа отлетит,она «Бодегиту» навестит,и ей нальют, конечно, напоследок.

Когда мы перевели это стихотворение Мартинесу, он поклонился и сказал: «Господин, я буду вас ждать». А пока я соображал, как же это такой старик намеревается живым и здоровым дождаться моей души, он подарил мне открытку с изображением «Бодегиты».

— Художник — мой друг! — похвастался он. — Его зовут Кармело Гонсалес. Запомните это имя!

Пока мы были в таверне, какой-то фотограф все время снимал нас. Я не предполагал, что увижу эти фотографии, но судьба распорядилась по-другому. Спустя несколько месяцев после нашего возвращения из Латинской Америки мой дом посетила незнакомая женщина. Она была в трауре. Незнакомка рассказала, что ее сын, возвращаясь с Кубы, погиб в авиакатастрофе в цюрихском аэропорту. И вот, получив его вещи, она обнаружила среди них альбом с фотографиями, предназначенными для меня. И ей захотелось сделать то, что не успел ее сын. Я был потрясен. Я знал о трагедии, случившейся с нашим самолетом. Тогда погиб и мой друг детства — самого раннего детства — дирижер Месру Мехмедов. В тырновском детском саду мы были влюблены в одну и ту же девочку — Фани. У Месру был изумительный музыкальный слух и человеческое обаяние. Мне казалось, что он все делает лучше меня. Например, на день рождения Фани я купил ей в книжном цветную картинку «Ангел-хранитель над пропастью во ржи». А он подарил ей книгу «Пиноккио» — большую, цветную, с плотными картонными страницами. И это меня просто убило…

Было 28 сентября 1972 года. К вечеру мы подошли к площади Революции, чтобы принять участие в демонстрации по случаю 12-летия с момента основания КЗР, Комитетов защиты революции. Из-за жары митинги обычно проходили ночью. И часто продолжались до первых петухов. Это мероприятие, которое началось в 20.30, не было значительным. (По данным «Гранмы», на площади собрались 1 000 000 кубинцев. Судя по сведениям, которые получил я, их было всего 800 000!)

Трибуна была построена напротив памятника Хосе Марти. Памятник же был возведен во времена диктатора Батисты. Ходили слухи, что он, этот алчный мулат Фульхенсио, был в молодости экономом в имении Кастро. После нескольких кордонов контроля мы оказались за трибуной (отсюда она напоминала строительные леса). Я увидел Николаса Гильена, и мы договорились о встрече в понедельник. Фидель приехал вместе с Анджелой. После этого мы поднялись на свои места. Они оказались намного левее Фиделя и Анджелы, но достаточно высоко, так что мы могли спокойно наблюдать за всем происходящим. А когда я бросил взгляд на площадь, забитую народом, со мной опять случился приступ моей клаустрофобии. К счастью, на трибунах позволялось курить, и Фидель уже дымил своей сигарой. Освещение было таким, что можно было прочитать текст любого плаката и даже различить черты лиц присутствующих. Марио Кастилиано толкнул меня локтем и указал на броскую надпись почти по центру: Jorge Dimitrov presente!

— Как так присутствует? — удивился я такой поэтической вольности.

— Присутствует школа, которая носит его имя.

К сожалению, отличное освещение позволяло мне увидеть и другое. Какие-то странные лодки плавали то тут, то там над головами людей. Когда я вгляделся, я увидел, что это носилки, на которых выносят потерявших сознание людей.

На этой площади была невероятная акустика. Каждый голос звенел, как колокольчик.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Девочка из прошлого
Девочка из прошлого

– Папа! – слышу детский крик и оборачиваюсь.Девочка лет пяти несется ко мне.– Папочка! Наконец-то я тебя нашла, – подлетает и обнимает мои ноги.– Ты ошиблась, малышка. Я не твой папа, – присаживаюсь на корточки и поправляю съехавшую на бок шапку.– Мой-мой, я точно знаю, – порывисто обнимает меня за шею.– Как тебя зовут?– Анна Иванна. – Надо же, отчество угадала, только вот детей у меня нет, да и залетов не припоминаю. Дети – мое табу.– А маму как зовут?Вытаскивает помятую фотографию и протягивает мне.– Вот моя мама – Виктолия.Забираю снимок и смотрю на счастливые лица, запечатленные на нем. Я и Вика. Сердце срывается в бешеный галоп. Не может быть...

Адалинда Морриган , Аля Драгам , Брайан Макгиллоуэй , Сергей Гулевитский , Слава Доронина

Детективы / Биографии и Мемуары / Современные любовные романы / Классические детективы / Романы
Адмирал Советского флота
Адмирал Советского флота

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.После окончания войны судьба Н.Г. Кузнецова складывалась непросто – резкий и принципиальный характер адмирала приводил к конфликтам с высшим руководством страны. В 1947 г. он даже был снят с должности и понижен в звании, но затем восстановлен приказом И.В. Сталина. Однако уже во времена правления Н. Хрущева несгибаемый адмирал был уволен в отставку с унизительной формулировкой «без права работать во флоте».В своей книге Н.Г. Кузнецов показывает события Великой Отечественной войны от первого ее дня до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
Мсье Гурджиев
Мсье Гурджиев

Настоящее иссследование посвящено загадочной личности Г.И.Гурджиева, признанного «учителем жизни» XX века. Его мощную фигуру трудно не заметить на фоне европейской и американской духовной жизни. Влияние его поистине парадоксальных и неожиданных идей сохраняется до наших дней, а споры о том, к какому духовному направлению он принадлежал, не только теоретические: многие духовные школы хотели бы причислить его к своим учителям.Луи Повель, посещавший занятия в одной из «групп» Гурджиева, в своем увлекательном, богато документированном разнообразными источниками исследовании делает попытку раскрыть тайну нашего знаменитого соотечественника, его влияния на духовную жизнь, политику и идеологию.

Луи Повель

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Самосовершенствование / Эзотерика / Документальное