Ты следующий

Ну, а сейчас идите все:
доброжелатели,
советники
и озабоченные тем, каким мне быть!..
…Хочу быть крышкой жестяной
от этой вот бутылки лимонада.
Хочу, чтоб дочка,
одеваясь утром,
меня бы спрятала
в кармашек своего передника.
Чтоб в садике было у нее хоть что-нибудь,
из дома принесенное и спрятанное.
Ведь туда никто не разрешает
приносить подобные вещи.
А они так необходимы!..
Когда будет необходимо,
я появлюсь и засияю —
лучистый,
серебристый,
как звезда.
И моя дочка улыбнется…
И пусть нарушатся запреты!

Глава 18 1968

Между представлением и словом намного больше пропасть, чем нам дано понять. Есть представленья, для которых нету слов[57].

Владимир Голан

1968 год в моем сознании подобен церберу.

Башня — идеологический зиккурат — рухнула. Законы и легенды перемешались.

И как только мои воспоминания хотят выскользнуть, появляется чудовище и задает свои гибельные вопросы.

И я должен ответить на них, чтобы попасть на другую сторону самого себя.

•

Каббала — это наука о Боге, Вселенной и Душе. (Ка = 20, Бба = 2, Каббала = 22). По системе миспар катан 1968 год соответствует цифре 6 — Вав. Это то число, которое сочетает в себе добро и зло, если верить Филону Александрийскому. Это шестиугольная звезда царя Давида (666 — число Дьявола). Во Вселенной цифре 6 соответствует Телец. Месяц — апрель. А в организме это желчный пузырь. В моральном же мироздании — слух и глухота. Шесть — это второй знак эволюции. Акт творения, согласованный с египетским календарем.

Бог — источник жизни, творец Вселенной. Он бескраен и недоступен. Непознаваем и неизвестен. Он пустота и небытие. Как раз в Пустоте и есть Бог. Бог есть тайна, и тайна есть Бог. Бог — треугольник и троица. Бог — окружность, центр которой везде. Он осквернится при непосредственном сношении с миром. Поэтому между Ним и миром находятся десять сфирот, через которые Он сотворил мир. Это Его орудия (келим) и Его каналы, посредством которых Его деяния передаются миру. Десять сфирот вместе составили первого человека Адама. Адам вечен. Адам — высший.

Десять сфирот суть идеи-прародительницы света (мира), происходящего непосредственно от Бога: света излучаемого (в отличие от низших миров, у которых есть другие, собственные сфироты).

Бог создал множество миров до нашего. Непрестанная деятельность творческой силы является источником оптимизма. Но мир содержит и зло — по причине ослабления небесного света. Зло есть отрицание или нехватка света — либо же остаток предыдущих, несовершенных миров.

Зло — это оболочка, корка, но никогда не сердцевина.

Существует и мир Зла. Мир падших ангелов… но и они — частички скорлупы.

1968-й есть шестерка — одна из сфирот исполнения, принадлежащая малому лику, точнее, вторым весам — нравственному миру или сердцу. 6 — это красота и мораль в единстве и борьбе противоположностей. «Мораль и красота! Не прикидывайся более сумасшедшим, чем ты есть на самом деле!» — рычит Сумасшедший Учитель Истории.

Мораль и красота! Это самые парадоксальные предсказания — или вследсказания, — которые можно было изречь о 1968-м.

Предсказав затмение Солнца, Христофор Колумб спас свою шкуру и сошел у американских индейцев за колдуна. Предсказав кризисы и революции, марксизм потребовал у истории мандат безграничного доверия. Его футурологическая мощь исчерпала себя как раз к 1968 году. И все же события, которые потрясли нас в этом году, так или иначе были предсказаны Гербертом Маркузе. К тому моменту я почти поверил в конвергенцию и не видел никакого другого способа выживания человечества. Эта вера определяла все мое житейское и творческое поведение и тогда, и в течение еще многих последующих лет. Герберт Маркузе предвидел ведущую революционную роль интеллектуалов и студентов.

Пражская весна выглядела как попытка проникновения гуманизма с Запада на Восток. Революция в Париже — просачивание восточного радикализма на Запад. Одновременное развитие событий должно было стать их историческим шансом. Но связь между революционерами Праги и Парижа (если таковая вообще существовала) оказалась намного слабее связи между теми, кто боролся против них. В событиях того года большинство, к сожалению, видело лишь парадоксальный диссонанс. Напрашивались исторические параллели с одновременностью суэцкого кризиса и венгерских событий.