Ты следующий

Меня оставили на дереве,
на том балкончике в ветвях,
который все зовут беседкою…
И сани тронулись и скрылись вдалеке.
И детский звон бубенчиков растаял.
Я был один.
Я был один.
В лесу последнем мира моего.
В последнем существующем лесу.
Лесу с зверями,
и лесными духами,
и тишиной смолистой
и холодной…
Я чувствовал, что замерзаю в тишине.
Открыл ружье.
И заглянул в стволы,
и там увидел
вулкан, наверно Фудзияму,  —
спокойный и священный мир, покой…
Или, быть может, я увидел смерть,
что поджидает.
Поскольку мне
известно, что обычно смерть
не ждет часами,
гадать мне было некогда,
я быстро вставил внутрь
хороших два патрона на оленя.
Тогда услышал я шаги оленя.
Его рога трещали в ветках чащи,
словно огонь,
который разгорался.
На краю полянки зверь остановился
и огляделся.
И наклонился.
Я бы сказал, что он целует землю.
На самом деле он искал, где соль…
И я прицелился.
Остановил дыханье.
И
красный бич
со страшной силой щелкнул.
Олень подпрыгнул прямо в небо,
как фонтан,
со струйками которого играют дети.
Потом он рухнул в снег.
И началась таинственная схватка.
Агония, подобная любовному затменью.
Любовь с ничем.
О, смерть!
Я вышел из беседки.
Пустил вторую пулю
в голову,
чтоб шкуру не порвать.
И вынул гильзы, все еще дымящиеся…
Но уронил их в кровь.
Из-за того, что надо мною в этот миг взлетела
душа оленя.
А этот стон — стон леса?
Леса последнего из мира моего.
И выслеженного ветра.

(«Выстрел», 1970)

После того как я опубликовал поэму «Большая охота», я стал неблагодарным и нежеланным гостем.

Достаточно!
Бежал я, издавая звучный клич, как неандерталец.
И палками сбивал кусты.
(Эти зеленые соборы
тварей божьих!)
А из кустов выпрыгивал
я сам —
оленем —
принцем заколдованным.
Мои глаза в крови тонули, в страхе.
И я спустил курок.
И выстрелил.
В себя.
И пуля мне пробила гордый позвоночник.
И я плакал от боли.
И кричал от счастья!..
Хватит!
Это земное волшебство не для меня.
Ловил свое я отраженье в лезвии
ножа и знаю, что я недостаточно достоин.
Другая,
более опасная охота
сейчас
меня влечет до сумасшествия.
……………………………………….
И нет нужды мне поднимать ружье.
Все потому,
что вскоре
эти зубья из аметистов и изумрудов,
эти учтивые утесы —
защелкнутся,
в мгновение сойдутся.
И тогда нам станет слышен плач богов.
Ужасный плач!
Потому что слово «Болгария» —
это такое древнее слово.
На языке вселенной
и вечности
оно означает —
ловушка для богов.
Куда глаза глядят!

•