Ты слышишь нашу музыку?

До лба дотронулись пальцы Тристана, он откинул мне прядь волос, как это делал Янис. Я похлопала ресницами и увидела сквозь слезы его лицо и мрачные глаза, которые сверлили меня. Он положил холодную руку на мою щеку.

— Я хочу, чтобы все это кончилось, Тристан. Хочу снова жить своей прежней жизнью.

— Я могу это сделать, Вера. Могу тебе ее вернуть, эту жизнь.

— Как?

В Тристановых глазах загорелся победный огонь, он наклонился ко мне, навис надо мной, и я почувствовала себя раздавленной. В ту же минуту я поняла, что он сейчас сделает, но как будто не осознала этого и не сумела среагировать. Он прижал свои губы к моим, повторив это движение несколько раз. Я не шевельнулась, не ответила на поцелуй, но и не оттолкнула его. Прикосновение Тристана парализовало меня, вызвало оторопь. Он поднялся, схватил меня за талию, уложил на диван и придавил всей своей тяжестью. Я была как тряпичная кукла. Его губы снова нашли мои, стали более жесткими, язык протиснулся в мой рот. От неожиданности я чуть не задохнулась. Я отказывалась воспринимать как поцелуй то, что он проделывал, это казалось мне чем-то фальшивым и подлым. Никакого сравнения с поцелуем Яниса несколько часов назад — настоящим, искренним, полным ярости и любви. Это воспоминание заставило меня содрогнуться от стыда и гадливости, которые вызывали тошнотворные посягательства Тристана. Немыслимо! Он воспринял мою реакцию как поощрение и удвоил рвение. Его руки победно ощупывали мое тело, он задрал платье, не прекращая орудовать языком у меня во рту, твердо сжал бедро и постарался стащить кружевные трусы, все сильнее вдавливая меня в диван. Я ощутила его эрекцию, это было отвратительно. Я сумела отстраниться и наконец-то оторвать свои губы от его — грязных и мерзких.

— Прекрати, Тристан, прошу тебя.

Руки снова повиновались мне, и я постаралась его оттолкнуть.

— Я делаю то, о чем ты меня просила, — равнодушно ответил он.

Мы встретились взглядами, его лицо оставалось таким холодным, что я окаменела.

— Нет же! — ответила я в ужасе. — Это совсем не то, ты меня неправильно понял. Встань, пожалуйста.

— Ты хочешь получить прежнюю жизнь, и я даю ее тебе, но только еще лучше, — объяснил он, полный уверенности.

Его губы снова обрушились на мои, лишая возможности ответить ему и высвободиться. Его руки, все более агрессивные, схватили меня за запястья, не давая шевельнуться и вырвав стон боли. Когда он попытался стянуть платье с моей груди, меня скрутило от ярости.

— Отпусти меня! — закричала я.

На мой рот опустилась ладонь, вынуждая замолчать.

— Подумай о детях, Вера. Ты же не хочешь, чтобы они застали нас в таком виде прямо сейчас. Давай для начала побережем их.

Я изумленно раскрыла глаза, происходящее вызывало у меня оторопь.

— Постепенно все пойдет нормально, они поймут, что я более надежный отец, чем Янис. А сейчас будь благоразумна.

Я энергично потрясла головой в знак отказа. Слезы снова покатились по моим щекам. Он отпустил мои губы, чтобы я могла вздохнуть.

— Ты никогда не будешь Янисом. Я не люблю тебя, Тристан.

— А кто говорит о любви? Об этом никогда не было речи, мне нужна только его жизнь. Остальное придет позже.

Мое тело взбунтовалось, и я принялась отбиваться с удвоенной силой. Тристан схватил меня за руки и припечатал их к дивану по обе стороны от моего лица. Его отвратительная гримаса была вызывающей, провоцирующей. Он на моих глазах превратился в чудовище. Я его не узнавала. Но на самом деле передо мной открылось его настоящее лицо — жуткое, пугающее, вызывающее только омерзение. Меня охватила ненависть. Его власть надо мной была всеобъемлющей.

Янис

Я смял в пепельнице очередную сигарету. Было уже поздно, но я не чувствовал усталости, как и Люк, судя по всему. Он продемонстрировал мне все доказательства махинаций Тристана; я наконец убедился в том, что успешно справился с проектом концепт-стора, и получил объяснение непонятным до сих пор тратам. Решимость Тристана выкопать мне яму — да что там, уничтожить меня — не имела границ. И все то время, пока этот человек расставлял свои сети, он льстил нам, обхаживал нас, встречал с распростертыми объятиями, принимал в своем доме, возился с нашими детьми. Он провел отпуск с Верой, держась на должном расстоянии, не сделав ни единого неточного шага, он щедро снабжал нас советами и ухитрялся делать так, что мы всегда верили, будто принимаем решения самостоятельно. Он так идеально владел собой… Был мастером игры, в которой нам досталась роль пешек, просчитал все вплоть до мельчайших деталей и был уверен в безупречности своего плана. Но имелось все же кое-что, неизвестное ему, кое-что, о чем я ему никогда не говорил. Интересно, кстати, почему. Я вытянул шею, восстанавливая сбившееся дыхание. Мне вдруг стало легче дышать.

— Я должен выплатить долги, хоть они и не мои. Без этого банк никогда не выпустит меня на свободу.