Ты студент, Гарри

– Гарри, – произнес Боря, взяв халат у Степана. – Это было… подло. Я просил: без шуточек.

– Что? – возмутился подросток. – Я же как лучше хотел!

Боря хмуро взглянул на начинающего некроманта пылающим взором, а потом опустил взгляд на подаренные ему трусы.

Обычные облегающие «боксеры», только вот спереди в стороны торчали огромные слоновьи уши. Рядом было пару глаз, а перпендикулярно телу торчал хобот.

– И что тебе не нравится? – возмутился молодой некромант. – Видишь! Даже слон за тебя рад!

Глава 20

Дальше память, к сожалению, меня подводит.

Вроде, там Мусаев причитал на их горном наречии. Борю с Катей куда-то увели. Потом вино рекой лилось и Магомед отплясывал их традиционный танец на радостях.

Нет, я был не пьян.

Я тогда еще побаивался пить.

Просто в какой-то момент я отключился.

Сидоров рассказывал, что я, вроде как, хлопал, как вся родня Мусаевых, под танец главы рода, а потом просто рухнул лицом в пол.

Сам не видел, но картину описывают довольно занятно.

Все хлопают, Магомед танцует, а я лицом в пол.

Ага, яблочного сока перепил.

Тут же Сидоров ко мне бросается, пульс проверяет, искусственный массаж делать начинает.

Кипиш.

Паника.

Знаете, что самое неприятно в этой ситуации?

Нет, не то, что яд оказался с отложенным действием.

И нет, не то что у меня достоинство повисло на месяц на полшестого. Мог позволить себе поспать на животе как порядочный человек.

Да, после этой гадости я выжил, но извините, проваляться, изображая труп, без пульса на протяжении трех дней – это такое себе удовольствие.

Нет, и дело даже не в том, что меня мутило, словно я пьянствовал неделю. И не в том, что забегали все князья, дипломаты, и тайная канцелярия метала и рвала всех и вся.

Всё дело в маме.

Мама только родила.

Пётр вообще в осадок выпал.

Боря с Катей.

Мусаевы, Демидовы, Наумова, все.

Я искренне сожалею, что заставил их это пережить.

Да простит меня батюшка, что пришёл отпевать. Пусть простят меня все, но…

* * *

– И? – спросил император, хмуро поглядывая на гроб, что стоял посреди большого зала.

– Сельвины добрались до границы. Агенты пытались сбросить наш хвост. Три перестрелки. Шестеро раненных, – спокойно сообщил Георгий.

– Я спросил: убрались они за границу или нет?

– У самой границы, шпики островных лис выбросили их из машины, чтобы уйти от погони, – спокойно ответил младший брат. – Есть мнение, что Сельвиных и не пытались вывезти, а просто оттягивали силы из города.

– То есть они тут? – недовольно взглянул император на главу тайной канцелярии.

– Нет. Наши люди подобрали их и довезли до границы. Дурдом, конечно, но пришлось организовать им липовые паспорта и помахать ручкой в спину.

– Дожили. Сами же своих предателей и изменников эвакуируем из страны.

– Ну, зато дело шито и крыто, – пожал плечами Георгий. – Екатерина Сельвина не при делах. Изменники за границей и не имеют прав на связь с Мусаевыми. Жених доволен, невеста счастлива.

– По ним не особо видно радости, – вздохнул император, покосившись на плачущую Екатерину, которую за плечи обнимал хмурый Борис.

– Секретность, – вздохнул Георгий.

– А она этого стоила? Зачем весь этот цирк?

– Восемьдесят агентов, Саш. Восемьдесят два, если быть точным, – хмыкнул младший брат. – И из них девять при дворе.

Император хмуро взглянул на него.

– Ладно, один-два, но девять?

– Да. Тоже не ожидал. Цирк, понятное дело, не очень уместный, но вскрыть столько за одну операцию… Можно и цирк потерпеть. Не каждый год такой улов, а тут…

– Что хоть за яд был, установили?

– Нет. Это, пожалуй, единственный провал за всю операцию, но наш антидот, вроде, справляется.

– И сколько еще?

Георгий покосился на Васильева, что стоял рядом. Тот взглянул на часы и спокойно ответил:

– Секунд десять.

Александр тяжело вздохнул и уставился на гроб.

– Если честно, то я не представляю, что бы мы делали, если бы его потеряли.

– Во всём надо искать плюсы, – печально вздохнул Георгий. – Возможно, тогда бы у меня появилось хоть какое-то личное время.

В этот момент монотонный речитатив батюшки, стоявшего у изголовья гроба, умолк, и он замер, словно его парализовало.

На глазах у притихшей публики в гробу поднялся Гарри.

Он оглядел всех мутным взглядом, вылез из гроба и произнёс:

– Всем спасибо! Я пошёл!

На пол упала мать Гарри, Борис вылупил глаза и стоял с открытым ртом. Катя рядом хлопала глазами, и на руках Петра тихо захныкала София.

– Гарри! – громко произнёс Васильев в спину удаляющемуся из зала подростку. – Тебе бы переодеться!

Молодой некромант обернулся, затем попытался взглянуть на свою спину. Оказалось, что похоронная одежда имела разрез сзади. Публике предстал голый зад и спина парня.

– А я думаю, чего так холодно, – пробубнил парень, прижимая края разорванных штанин сзади.

* * *

– Ты мог сказать нам! – твёрдо заявила Лариса, глядя на сына. – Ты хоть представляешь, что у меня на душе творилось?

– Нет, мам, прости пожалуйста, – вздохнул Гарри, смотря в кружку с кофе.

– Мы здесь чуть с ума не посходили! У меня молоко пропало от переживаний.