Ты теперь мой враг

Вскоре мы оказываемся в небольшом помещении: комната чуть вытянута, по одной стороне диван, напротив два кресла и журнальный столик, окно одно, через прикрытые жалюзи заметно, что совсем скоро рассвет.

Я занимаю одно из кресел, на диване устраивается тот, который, по всей видимости, из этих двоих главный, какое-то время он поглядывает на меня с интересом, но попытки его разговорить заканчиваются ничем: мужчина утверждает, что беседы запрещены, и на этом всё.

Мой второй «охранник» стоит у двери и тоже особых эмоций не выражает, и на мои простые вопросы отвечает сухо. Да, какое-то время пробуду тут, нет, выходить нельзя, дамская комната здесь же, он при этом указывает на небольшую дверь. У парней явно интересные инструкции, потому что тот, который сидит напротив, замечает мой интерес:

— Лика, нас предупредили, что вы неплохой психолог, поэтому оставьте свои фокусы, а лучше просто расслабьтесь, как только поступит приказ, вас отпустят.

— Я педагог, — поправляю парня, он поднимает брови, разницы, видимо, не прочувствовав, и теперь просто опираюсь спиной на кресло. Только сейчас понимаю, как сильно устала.

Веки тяжелеют, и бороться с подступающим бессилием становится всё сложнее. Я даже не могу толком проанализировать происходящее, хочется выстроить логическую цепочку, собрав воедино события последних дней и причастность к ним Юдина.

Но все же и день, и ночь вышли слишком насыщенные, слишком напряженные, и последние силы меня просто оставляют, как бы я ни старалась себе объяснить, что не должна закрывать глаза, но повисшая тишина и относительная уверенность, что парни меня не тронут, берут верх над попытками держаться. Вряд ли кому придет в голову нарушать приказы Юдина, а тому, как понимаю, я ещё зачем-то нужна.

Открываю глаза, когда в комнату врывается яркое солнце, щурюсь какое-то время, не сразу понимая, где нахожусь, приподнимаюсь и чувствую боль в шее. Растираю её, постепенно восстанавливая память, и замечаю на коленях плед. Интересно, кто их двоих такой заботливый?

Напротив кто-то сидит, и подняв взгляд, застываю.

Моя охрана явно сменилась, невольно сдвигаю брови, хмурюсь.

— Проснулась? — Ваня смотрит с ухмылкой, будто другими выражениями лица не запасся.

В комнате он один, куда делись те двое, понятия не имею. Интересует лишь, сколько сейчас времени, и когда меня отпустят.

А ещё состоялась ли сделка, что будет дальше? Ищет ли меня Глеб? Знает ли Демид, что я здесь? Если он сотрудничает с Юдиным, насколько они близко общаются? И если да, то здесь несостыковка. Демид просит держаться подальше от Астахова. Юдин — наоборот.

Вопросы врываются теперь роем, один за одним.

— Как видишь, — отвечаю всё же, понимая, что Иван так и смотрит, ожидая ответа. Можно его вообще проигнорировать, но выбираю другую тактику. Если хочет показаться крутым — его право, тем более благодаря его разговорчивости есть шанс узнать больше. И пусть думает, будто я верю в его великую значимость, которой, разумеется, нет.

— Ты почти не изменилась, — смотрит внимательно Ваня. Он очень ошибается, та Лика из далекого прошлого лишь отдаленно напоминает меня. Не сказать, что совсем беззаботная, но порой ещё наивная девчонка осталась там, где я ещё верю в будущее счастье. И где из-за обостренного чувства справедливости судьба подкидывает злую шутку под названием женская дружба.

— Это ведь ты обратился к Оксане с просьбой от Юдина? — приходит внезапная догадка. Теперь понятно, почему мне казалось, что девушка если и сказала правду, то не всю. Только слабоумный решит, что Иван хочет мне добра. Интересно, отчего она решение поменяла?

Парень кивает.

— А ты догадливая.

— Дурацкий был у вас план, — усмехаюсь теперь я, и Иван морщит лоб, мрачнеет.

— Юдин ещё не объявлялся? — меняю тему, понимая, что идея с большой вероятностью была самого Вани. А я вроде как выбрала тактику относительно дружелюбную. Бросаю взгляд на окно, судя по солнцу, времени прошло достаточно и намного больше, чем пара часов. К тому же боль во всем теле свидетельствует о том же: спать сидя неудобно, хоть спинку кресла кто-то бережно откинул немного назад.

— Думаю, тебя скоро отпустят, — говорит снова Иван, я резко перевожу на него взгляд.

— Почему так долго?

— Возникли проблемы, — всё же отвечает, выдержав небольшую паузу. Мне кажется он даже чем-то напуган, из взгляда совсем не исчезает та надменность, с которой он угрожал мне в номере отеля, но всё же что-то изменилось.

Сердце тревожно сжимается, что если Глеб на условия не пошел, он вчера был невменяем, стал ли наш разлад причиной, по которой сегодня сделка затягивается? Или есть что-то ещё?

Слова так и застревают в горле, не успеваю задать вопрос — дверь внезапно распахивается, и на пороге появляется тот, который меня сюда привел — главный из этих троих, как я уже решила. Он подходит стремительно: