Ты теперь мой враг

— Не знаю, почему ты передумала, но я рада, что ты пришла, — убивает наповал она меня совершенно неожиданно.

Рада она. Ну, конечно. Так просто, так открыто смотрит, даже пытается улыбнуться, но наталкивается на мой взгляд и поникает.

А я не выдерживаю:

— У тебя ещё полчаса, — говорю спокойно, но совсем не дружелюбно. — И тебе придётся рассказать, какого чёрта ты задумала, потому что я никуда не уйду, пока не выясню это. Так что решай, как долго ты готова радоваться моему пребыванию здесь.

Глава 17

Оксана приподнимает брови, так натурально, что это даже раздражает, девушка не из тех, кто способен свернуть горы на своём пути, это бесспорно, но такой тип людей и отличается своей показной жертвенностью. Найти помощников и действовать с их помощью, отвлекая от себя внимание — вот, во что я готова поверить.

Она опускается обратно на стул.

— Я ничего не задумывала. Не понимаю, о чём ты, Лика.

— Тогда почему не сказала, кто именно приходил к тебе с просьбой?

Девушка бледнеет, я вижу, как она берёт себя за запястье — нервничает и пытается успокоить пульс. Видит, что я обращаю внимание на это, и руку отпускает.

— Может, ты забыла, кто такой Иван? — не даю ей прийти в себя.

При упоминании имени нашего общего знакомого Оксана дёргается, может быть, она снова решает, как увильнуть от разговора, но я напираю:

— Расскажи мне, как так вышло, что человека, который испытывает ко мне неприязнь, ты спутала с тем, кто добра мне желает?

— Откуда ты про него знаешь? — девушка даже плечи опускает, словно смирившись, что её ложь открылась. Не знаю, на что она рассчитывала, сдавая меня, ведь должна была понимать, что сопоставлю её звонок и появление Ивана у меня в номере.

— Потому что он сам ко мне пришёл или ты думала, не пойму, кто его ко мне послал?

— Но я не… Подожди, когда ты его видела?

— Сегодня ночью, и не делай вид, что не знаешь. Иван, угрожая пушкой, доставил меня Юдину. Так себе забота, не находишь?

Что-то не так. Во взгляде Чистяковой появляется страх, но боится она явно не меня. Быстро поднимается, подходит к ряду шкафчиков, там, на столешнице лежит её телефон, его она и берёт. Быстрые удары пальцев по экрану, и она прикладывает телефон к уху. Видимо, ей не отвечают, девушка резко оборачивается, словно только сейчас вспоминая, кто у неё в гостях, и мобильный опускает.

— Он что-то говорил? Почему ты решила, что это я?

— Почему я должна думать иначе? — брови всё же поднимаю.

— Лика, понимаю, что ты думаешь, но всё совершенно не так. Я к тебе его не посылала, ведь даже не знала, куда ты отправилась.

Снова недоумение на лице.

— Тогда почему ты так боялась сказать мне правду? Поделилась бы по-дружески, что меня давний неприятель разыскивает? Что тебя остановило, не объяснишь? Почему ты мне соврала?

Чистякова подходит к столу, кладёт телефон и опускается на стул, трёт лицо, а потом поднимает взгляд:

— Да, я не сказала тебе про Ивана, он интересовался тобой, но вчера я ему не звонила и помощь тебе предлагала искренне.

Она делает паузу. Вижу, что девушка по-настоящему напугана, и не понимаю, что её так взбудоражило. Кому она звонила? Чего боится?

— Я правда должна срочно идти, оставайся здесь, моя смена заканчивается в девять, потом я свободна, от Крепостного до дома минут двадцать, мы обязательно поговорим.

Замираю:

— Ты снова работаешь в студии?

Оксана кивает.

— Решила вернуться. К тому же нужен был второй администратор.

Девушка смотрит виновато, хотя отчитываться передо мной не должна. Значит, она снова работает у Демида…

Впрочем, их сближение для меня не новость, тогда чему удивляться?

— И всё же поговорить придётся сейчас.

— Я очень хочу тебе всё рассказать. Поверь мне, Лика. Хочу. Но…

Она делает паузу.

— Но… — подсказываю ей.

Закрывает на мгновение глаза и выдыхает, устало ставит локти на стол и кладёт голову на ладони, закрывая лицо.

— Я не могу.

— Тогда я помогу, — произношу после паузы. Девушка поднимает глаза, а я продолжаю, взгляда не отводя: — Дело в Демиде?

Она молчит, но здесь и так всё понятно. Глаза Оксаны наполняются слезами, но я не собираюсь её успокаивать, напротив, понимаю, что должна довести разговор до конца, даже если девушка в обморок соберётся падать.

— Тебе ведь всегда нравился Бронский, так? Теперь он свободен, мы не вместе, добилась своего?

По щекам Чистяковой начинают скатываться слёзы, я хотела бы подробностей, поэтому продолжаю напирать, игнорируя чувство жалости:

— Тогда что снова не так? Почему ты хочешь разрушить мою жизнь? Я тебе больше не помеха, тогда какого чёрта, Оксана?

Теперь она принимается мотать головой. Я же продолжаю, чувствуя, что она уже на пределе, нужно лишь зацепить за больное:

— Давно ты меня ненавидишь? Может быть, что-то было, пока… пока я была с ним?

Мне не нравится мой последний вопрос, более того, понимаю, почему не хочу его задавать — просто не желаю верить в утвердительный ответ. И если он прозвучит, я потеряю то малое, что у меня остаётся: мою веру в прошлое.