"Ты только отыщи его…"

Она пожала плечами.

— Вам необязательно оставаться.

Я подошел к ней.

— А я и не намерен оставаться. Зачем вы меня пригласили?

— Ради бога, Эд! — в нетерпении воскликнула она. — Да расслабьтесь вы хоть на минутку!

Теперь, когда я был с ней наедине, заявила о себе моя осторожность. Одно дело — представлять себя наедине с ней, другое — быть в действительности. Узнай кто о нашей связи — и плакала моя работа. Я уже жалел, что пришел.

— Это можно, — сказал я. — Послушайте, я вынужден думать о работе. Если ваш отец когда-нибудь узнает, что я забавлялся с его дочерью, мне конец. Я серьезно. Он бы позаботился о том, чтобы я, пока жив, не получил работы ни в одной газете.

— А разве вы забавляетесь со мной? — спросила она, удивленно вытаращив глаза.

— Вы понимаете, о чем я.

— Он не узнает — зачем это ему?

— Он может узнать. Бели кто-то видел, как я прихожу или ухожу, это может дойти до него.

— Значит, вам нужно быть осторожнее, а это нетрудно.

— Эта работа для меня все, Хелен. Это моя жизнь.

— Да, романтиком вас, пожалуй, не назовешь, а? — сказала она и засмеялась. — Мои итальянские друзья не думают о работе, они думают обо мне.

— Я не ваши итальянские друзья.

— Ах, Эд, да сядьте вы, пожалуйста, и расслабьтесь. Вы уже здесь, и совершенно незачем заводиться.

И я сел, сказав себе, что у меня не все в порядке с головой, раз я здесь.

Она подошла к горке.

— Вам шотландского или хлебной?

— Шотландского, пожалуй.

Я наблюдал за ней, гадая, зачем она пригласила меня в такое позднее время. Она вовсе не казалась обделенной вниманием.

— Ах, да, Эд, пока не забыла: взгляните-ка на эту кинокамеру. Я купила ее вчера, а спуск что-то не работает. Вы разбираетесь в кинокамерах?

Она жестом указала на стул, где висела дорогая кинокамера в кожаном футляре. Я встал, открыл футляр и извлек 16-миллиметровый «Пейяр Болекс» с трехлинзовым объективом.

— Ого! Ничего себе, — сказал я. — Зачем вам понадобилась такая штука, Хелен? Она, должно быть, дорогая.

Она засмеялась.

— Цена действительно немалая, но мне всегда хотелось иметь кинокамеру. У девушки должно быть хоть одно хобби, разве не так? — Она бросила мелкого льду в два стакана. — Буду на старости лет вспоминать, как жила в Риме.

Я повертел камеру в руках. Мне вдруг пришло в голову, что она живет не по средствам. Ее отец сказал мне, что выдает ей по шестьдесят долларов в неделю. Он заявил, что не хочет, чтобы у нее было больше денег. Я знал цены на квартиры в Риме. Эта обходилась долларов в сорок в неделю. Я глянул на горку, заставленную всевозможными напитками. Как же она умудряется так жить? А тут еще эта дорогая кинокамера…

— Вам кто-нибудь оставил наследство?

Ее глаза забегали, на мгновение она, казалось, смутилась, но лишь на мгновение.

— Если бы. А почему вы спросили?

— Это не мое дело, но все это, наверное, стоит немалых денег, да? — Я обвел рукой комнату.

Она пожала плечами.

— Наверное. Отец выдает мне щедрое пособие. Ему нравится, чтобы я так жила.

Говоря это, она не смотрела на меня. Даже не знай я, сколько именно дает ей отец, я все равно почувствовал бы ложь. Я был заинтригован, но решил, что это не мое дело, и переменил тему разговора.

— Так что с камерой?

— Не работает спуск.

Когда она указывала, ее палец коснулся моей ладони.

— Он на предохранителе, — сказал я. — Вы нажимаете вот на эту штучку, и тогда спуск работает. Предохранитель ставят, чтобы случайно не заработал мотор.

— Силы небесные! А я чуть не отнесла ее сегодня обратно в магазин. Надо бы прочесть инструкцию. — Она взяла у меня камеру. — Я никогда ничего не понимала в механизмах. Вы только посмотрите, сколько я накупила пленки. — Она указала на письменный стол, где стояло десять коробок с 16-миллиметровой пленкой.

— Уж не собираетесь ли вы ее истратить целиком на Рим? — спросил я. — Тут на всю Италию хватит.

Она бросила на меня странный взгляд, в котором я уловил какое-то лукавство.

— Большую часть я приберегаю для Сорренто.

— Сорренто?! — Я был озадачен. — Значит, вы собираетесь в Сорренто?

Она улыбнулась.

— Вы не единственный, кто едет в отпуск. Вы когда-нибудь были в Сорренто?

— Нет. Так далеко на юг я никогда не забирался.

— Я сняла виллу совсем рядом с Сорренто. Она славная и очень-очень уединенная. Пару дней назад я летала в Неаполь и обо всем договорилась. Я даже условилась с одной женщиной из близлежащей деревни, чтобы она приходила и убирала.

Я вдруг почувствовал, что рассказывает она мне все это неспроста. Я бросил на нее быстрый взгляд.

— Прекрасно, — сказал я. — Когда вы едете?

— Тогда же, когда и вы в Искию. — Она положила камеру на стол, подошла и села рядом со мной на кушетку. — И, как и вы… я еду одна.

Она посмотрела на меня. От ее призывного взгляда у меня заколотилось сердце. Она наклонилась ко мне, ее пухлые алые губки раскрылись. Не успел я сообразить, что делаю, как она оказалась в моих объятиях, и я ее поцеловал.