Ты только попроси

В темном костюме и светлой рубашке он великолепен. Судя по серьезному выражению лиц, они говорят о работе. Когда они подходят к бару и заказывают кофе, Эрик замечает меня. Я продолжаю разговаривать, наслаждаясь компанией коллег, хотя краем глаза наблюдаю, как они садятся за дальний столик. Эрик усаживается как раз напротив меня. Он смотрит на меня, а я на него, и на долю секунды наши взгляды встречаются. Как и следовало ожидать, мое тело моментально на это реагирует.

— Опля. Уже начальство пришло, — говорит Мигель. — Кстати, мне сказали, что ты как-то застряла в лифте с новым шефом.

— Да. И еще с кучей народа, — отвечаю, потеряв аппетит. Но, желая больше разузнать о шефе, спрашиваю: — Послушай, ты был секретарем его отца, отчего он умер?

Мигель с любопытством смотрит на дальний столик.

— По правде говоря, он был странным и неразговорчивым типом. Умер от сердечного приступа. — И, увидев, как смеется начальница, шепчет: — Похоже, ей нравится новый шеф. Только посмотри, как она хохочет и поправляет волосы.

Снова наталкиваюсь на ледяной взгляд Эрика.

— А у сеньора Циммермана были еще дети?

— Да. Но жив только Айсмен.

— Айсмен?!

Мигель смеется и, придвинувшись ко мне, шепчет:

— Айсмен — это Эрик Циммерман! Ледяной человек. Ты разве не заметила, что он постоянно не в духе? — Я хохочу, а Мигель добавляет: — Судя по тому, что мне сказала начальница, это крепкий орешек. Покрепче, чем его отец.

Меня это вовсе не удивляет. Говорят, что лицо — это зеркало души, а выражение лица Эрика постоянно угрюмое. А вот прозвище меня позабавило.

— А почему ты говоришь, что он единственный живой ребенок?

— У него была сестра, но пару лет назад она умерла.

— А что случилось?

— Не знаю, Джудит… Сеньор Циммерман никогда об этом не распространялся. Я узнал, что она умерла, только когда он сказал, что ему нужно срочно уехать в Германию на похороны дочери.

Печально. Две смерти за такой короткий период — это очень больно.

— Сеньор Циммерман разведен, — продолжает Мигель. — Он не очень-то ладил с отцом, поэтому никогда не приезжал в Испанию.

Это немного тревожит. Мне хочется узнать больше.

— А почему они не ладили?

— Не знаю, дорогая. — Мигель заправляет прядь моих волос за ухо. — Сеньор Циммерман был достаточно замкнутым, особенно, если это касалось его личной жизни. Кстати, когда мы с тобой выпьем чего-нибудь?

Я улыбаюсь и кладу голову на руки:

— Думаю, что никогда. Не люблю смешивать работу с удовольствием.

Меня забавляет этот разговор. Мигель придвигается ко мне еще ближе и мурлычет:

— Какое удовольствие ты имеешь в виду?

— Послушай, красавчик. Ты конфетка, которой хочет полакомиться большая часть девушек в нашем офисе, а я очень ревнива. Поэтому… поищи кого-нибудь другого, потому что со мной ничего не выйдет.

— Ммммм… Я люблю трудности!

Я хохочу, и Мигель вместе со мной. Эрик встает и выходит из кафетерия. Я с облегчением вздыхаю, потому что мне тяжело, когда он рядом. Через десять минут мы возвращаемся в офис.

Дверь в его кабинет открыта. Вот черт! Я не хочу его видеть. Сажусь, и вдруг на мобильный приходит сообщение: «Наконец-то пришло время работать?»

Мне неловко, но я улыбаюсь.

По правде говоря, мне нравится юмор Эрика. Я и не думаю отвечать и, как всегда, начинаю нервничать и чесать шею. Опять звонит мобильный. «Не чешись, а то пятна станут еще больше».

Он наблюдает за мной.

Я смотрю в сторону кабинета и вижу его сидящим за столом отца. Он чувствует себя всесильным. Он провоцирует меня, но я не собираюсь попадаться на его удочку. В ярости прищуриваю глаза, пытаясь выразить все, что о нем думаю, а он приподнимает уголки губ и расплывается в улыбке.

Вдруг появляется начальница и, став между нами, говорит:

— Джудит, если мне кто-то позвонит, переведи звонок в кабинет сеньора Циммермана.

Я молча киваю, а Моника, покачивая бедрами, входит в кабинет Эрика и закрывает за собой дверь. Я приступаю к работе. Около десяти дверь открывается. Начальница выходит с папкой в руках.

— Джудит, меня не будет в офисе около часа. Если сеньору Циммерману что-нибудь понадобится, реши это. — И, повернувшись к Мигелю, добавляет: — Вы поедете со мной.

Он улыбается, и я тоже. Вот парочка!

Ах, если бы они знали, о чем я знаю!..

Когда они исчезают, звонит внутренний телефон. Я проклинаю его, потому что знаю, кто звонит. Наконец беру трубку.

— Сеньорита Флорес, вы могли бы зайти ко мне в кабинет?

Мне так хочется сказать «нет», но это непрофессионально, а я, прежде всего, профессионал.

— Сейчас, сеньор Циммерман.

Вхожу в кабинет и спрашиваю:

— Чего желаете, сеньор Циммерман?

Он сидит, откинув голову на подголовник высокого кожаного кресла.

— Закройте, пожалуйста, дверь, — отвечает, всматриваясь в меня.

Глубоко вздыхаю и чувствую, как начинает гореть кожа. Проклятая шея сейчас меня выдаст, и это раздражает. Но я повинуюсь и закрываю дверь.

— Мои поздравления. Вы выиграли Еврокубок.

— Спасибо.

Пауза становится невыносимой.

— Ты хорошо провела вчерашний вечер?

Я не отвечаю.

— Что это был за тип, с которым ты целовалась и пробыла семнадцать минут в мужском туалете?

От удивления я открываю рот.