Ты только попроси

Наблюдаю, как Эрик выставляет на поднос все, что принес, и не могу оторвать от него взгляд. Не верится, что этот молодой человек, расставляющий тарелки и стаканы, — тот самый суровый Айсмен. У него спокойное лицо, и мне это нравится. Мне нравится видеть и чувствовать это.

Он снова идет на кухню и возвращается с подносом, нагруженным белыми коробочками. Садится рядом со мной и говорит:

— Так как я не знал, что именно ты любишь, я попросил Томаса принести всего понемногу: жареный рис, китайский хлеб, блинчики с начинкой, лапша с соей, китайский салат, телятина с ростками бамбука, свинина с шампиньонами, китайская вермишель с зеленью, жареные креветки, цыпленок с лимоном. А на десерт трюфели. Надеюсь, тебе что-нибудь понравится.

Пораженная, бормочу:

— Мама дорогая, Эрик… Да здесь еды на целый полк! Мог мы предложить Андресу поужинать с нами.

— Нет.

— Почему? Мне он показался милым…

— Так оно и есть. Но мне хотелось побыть с тобой наедине. Нам нужно серьезно поговорить.

Я вздыхаю:

— Ты шулер. Я сейчас под действием лекарства и легкая добыча для тебя.

Он улыбается.

— Ешь.

Окидываю взглядом пакеты и выбираю блюдо. Выглядит великолепно, а на вкус еще лучше.

— Где Томас это все купил? В каком ресторанчике?

— Это приготовил Ксао-Ли, один из поваров отеля «Вилла Магна».

Я немею.

— Ты сейчас ешь настоящую китайскую еду. Это вовсе не то, что ты, как я могу себе представить, иногда покупаешь.

Весело киваю. Он неповторимый!

Эрик в хорошем настроении, и я безумно этому рада. Просто чудо — находиться рядом с ним, когда он в таком расположении духа. Подходит очередь десерта, он идет в кухню, приносит трюфели и ставит их передо мной.

Берет ложку, отламывает кусочек трюфеля и кладет мне в рот. От удовольствия я закатываю глаза.

— Бо-о-о-о-оже мой! Как вкусно!

Эрик улыбается, дает мне второй кусочек, и я смакую его. Наслаждаясь вкусом, хочу попросить еще, как вдруг он отклоняется и спрашивает:

— Можно я попробую?

Киваю. Эрик проводит трюфелем по моим губам, приближается ко мне и нежно целует мои губы, а потом, отстранившись, говорит:

— Восхитительная.

Смотрим друг на друга и улыбаемся.

Он настолько чувственный, что я не хочу быть его подругой, я хочу быть кем-то большим. Когда же я набрасываюсь на него, безумно желая его поцелуев, он останавливает меня:

— Джуд, еще совсем недавно ты говорила, что…

— Я знаю, что я говорила. Забудь.

Эрик задумывается на мгновение и произносит, не меняя выражения лица:

— Джуд, не вздумай больше говорить, что ты моя шлюха, прошу тебя. Мне больно это слышать.

— Ладно. Я сожалею, что это слетело с моего языка.

Нежным прикосновением пальцев он очерчивает мои губы.

— Джуд… ты для меня — нечто особенное, очень особенное. Ты не можешь уходить, не дав никаких объяснений, и ждать от меня, чтобы я не сходил с ума от беспокойства. Я предпочитаю, чтобы ты позвонила в дверь и сказала «Прощай!», чем гадать, есть ты у меня или нет. Договорились?

— Я не сделала это только потому, что не хотела назвать тебя как-нибудь грубо, — лукаво улыбаюсь я.

— Называй меня так, как считаешь нужным.

— Не давай мне повода, — шучу.

Он расплывается в улыбке.

— Пожалуйста, не уходи, не предупредив меня.

— Ла-а-а-а-адно! Но ты рассчитываешь, что я вернусь работать?

— В этом нет надобности.

— Нет?!

— Нет.

— Почему?

— Кое-что произошло.

— Ты меня уволил?

Эрик улыбается и кладет мне в рот новый кусочек трюфеля — чтобы я замолчала, сто процентов.

— Я отменил собрания, запланированные на следующую неделю, перенес их. Я возвращаюсь в Германию. Мне нужно решить кое-какие вопросы, и это не терпит отсрочки.

Трюфель переворачивается у меня внутри.

Он уезжает!

Аманда. Он будет с ней в Германии. Снова начинает покалывать жало ревности.

— Ты вернешься с Амандой? — спрашиваю, не в силах держать язык за зубами.

— Нет, думаю, она уже вернулась. Это коллега по работе и подруга. Не более. Сегодня утром она мне рассказала о своем визите к тебе и…

— Ты провел с ней ночь?

— Нет.

Звучит неубедительно.

— Ты играл с ней?

Он откидывается на спинку кресла и кивает.

— Да.

Настроение у меня меняется.

— Я люблю играть, не забывай об этом. И ты тоже не должна себе в этом отказывать.

О!.. Как здорово это слышать!

Потягиваюсь. Мне ведь не на что жаловаться. Он всегда был честен со мной, не могу отрицать. Но мой острый язык не дает мне промолчать:

— Хорошо провел время?

— Мне было бы лучше с тобой.

— Да, коне-е-е-ечно…

— Ты вызываешь у меня неимоверную страсть и неземное блаженство. И на данный момент ты самая желанная мной женщина. Не сомневайся в этом, малышка.

— На данный момент?

— Да, Джуд.

Это одновременно мне нравится и не нравится. Я что, сошла с ума? Или я отъявленная мазохистка, к тому же глупая?

— Среди женщин, с которыми ты играешь, — спрашиваю, желая знать больше, — существует ли некая особая?

Эрик внимательно смотрит на меня.

Он прекрасно понимает мой вопрос. Кладет руку мне на бедро и отвечает:

— Нет.

— И никогда не было?

— Была.

— И?

Он пронизывает меня взглядом.

— И ее больше нет в моей жизни.

— Почему?