Ты только попроси. Или дай мне уйти

Я молча управляю автомобилем, в то время как звучит голос Малу. Это к лучшему. Знаю, что если я сейчас скажу что-нибудь неуместное, то только все усложню.

Эрик сдается. Он кивает, кладет голову на подголовник и слушает прекрасную песню. Когда она заканчивается, начинает звучать песня Рикардо Монтанера «Убеди меня»[39], и я слышу, что Эрик напевает ее, и вдруг на меня что-то находит. Выворачиваю руль вправо, останавливаю машину и говорю:

– Выходи из машины.

Эрик смотрит на меня. Я смотрю на него.

Я увеличиваю громкость.

Месяц, состоящий из пяти недель.

И год с четырьмя февралями.

Порождать августы на твоей коже.

С январской субботой.

И тогда мой немец улыбается, догадавшись, что это означает, и я улыбаюсь ему в ответ.

Но я – такая паршивая овца!

Он расстегивает ремень безопасности, открывает дверь, выходит из автомобиля и, когда он оказывается на улице, я тянусь, закрываю дверь и трогаюсь, словно фурия.

В зеркало заднего вида вижу, что Эрик застыл на месте от удивления. Он такого не ожидал. Но та же самая фурия, которая дернула меня тронуться, заставляет меня затормозить, когда я отъезжаю так далеко, что уже его не вижу.

Что я делаю?

Я опять поддалась своим импульсам, и то, что я только что сделала, плохо. Очень плохо. Вижу, что по улице никто не идет, и разворачиваюсь. Меня одолевают противоречивые чувства, и я ругаюсь. Несомненно, это все из-за моих психов. Еду его искать. Замечаю Эрика, шагающего по тротуару. Он видит меня и останавливается. Это настоящий Айсмен.

О-о-о-о-ой, мне так стра-а-а-ашно!

Я снова разворачиваюсь, и когда останавливаюсь рядом с ним, он сверлит меня взглядом. Подходит к моей двери, резко и с силой открывает ее и орет:

– Выходи из машины!

Он в ярости. Я не двигаюсь, и он медленно повторяет:

– Вы-хо-ди из ма-ши-ны.

Слушаюсь его и, подойдя к нему, пытаюсь его поцеловать, чтобы попросить прощения, но он как кобра. Естественно. Я бы сделала то же самое в такой ситуации.

Он очень… очень… очень сердит.

На улице чертовски холодно, и я думаю, что он отплатит мне той же монетой.

Он заведет машину и уедет. Я этого заслуживаю.

Не двигаясь с места, наблюдаю, как он садится в машину. Фыркнув и стукнув по рулю, смотрит на меня и цедит сквозь зубы:

– Чего ты ждешь? Почему не садишься?

Пока я иду к другой двери, то все жду, что сейчас Эрик тронется и уедет. Но он этого не делает. Ждет, пока я сяду в машину. Когда я надеваю ремень безопасности, делает музыку тише, поворачивается ко мне и кричит:

– Можно ли узнать, что это только что было?

– Гормоны.

– Хватит этих глупостей, Джуд. Я сыт по горло твоими чертовыми гормонами, – шипит он.

Он прав. Я не могу все сваливать на свои гормоны. Отвечаю:

– Я разозлилась.

Эрик качает головой и, не понижая тона, говорит:

– И поскольку ты разозлилась, то решила оставить меня на улице посреди ночи и уехать, не так ли?

– Я вернулась. Я же здесь, разве нет?

Мои глаза наполняются слезами. Это было слишком грубо с моей стороны, и я сама в этом виновата.

Эрик несколько раз бросает на меня взгляд и наконец, понизив голос, говорит:

– Джуд, я старался быть с тобой терпеливым. Я понимаю, что гормоны действуют на тебя самым худшим образом, понимаю это, когда ты каждый день упрекаешь меня в тысяче мелочей и злишься на меня по всяким абсурдным причинам. Я понимаю, что большую роль в этом играет твоя беременность. Но теперь я хочу, чтобы и ты поняла, что моему терпению пришел конец и я боюсь растратить с тобой все свои нервы.

Я не отвечаю. Он прав больше, чем святой. Его терпение по отношению ко мне безгранично. Я жутко себя чувствую. Вдруг Эрик добавляет:

– Я не хочу, чтобы к тебе, в твоем состоянии, кто-то прикасался. Я хочу быть с тобой осторожным. Мне это необходимо! Раньше мне было приятно делить тебя с кем-то, но сейчас это недопустимо. Сейчас я хочу тебя только для себя и…

– А ты подумал о том, чего хочу я?

Айсмен пронзает меня взглядом своих голубых глаз, и я, понимая его разочарование, поясняю:

– Мне не нужно, чтобы ты меня с кем-то делил, я не хочу быть с другими. Я хочу, чтобы ты занимался любовью только со мной, как нам нравится. По-нашему. Ты мне нужен. Я говорю тебе об этом уже несколько месяцев, но ты не хочешь меня слушать.

Эрик ругается и снова бьет кулаком по рулю.

– Я тебе тысячу раз говорил, что не хочу сделать тебе больно. Разве ты меня не слышишь? Или ты думаешь, что мне не хочется обладать тобою, как тебе нравится? Что я не хочу схватить тебя и прижать к стенке, как ты того требуешь? Джуд, черт возьми! Мне чертовски этого хочется, и я жду не дождусь, когда снова смогу это сделать.

– Но…

– Никаких «но»! Мы сейчас не можем. Пойми ты это раз и навсегда!

Я молчу, я не могу ответить. Он прав. Эрик добавляет:

– Я люблю тебя, ты любишь меня. Мы вышли поужинать и выпить с друзьями. Разве это так сложно понять? Твоя беременность и наш ребенок – нечто очень важное для нас обоих, или, может быть, это не так?

Я киваю. С каждым днем я все больше люблю Медузу, но я также очень нуждаюсь в Эрике.