Ты только попроси

Тело Эрика содрогается, еще и еще, но он сдерживает себя.

– Сядь на меня, Джуд… Умоляю, сделай это.

Его тон и мое желание заставляют меня подчиниться.

Сажусь на него верхом, и он входит в меня. Он проникает до самого конца, и мы вместе вскрикиваем.

– О боже, малышка, ты сводишь меня с ума!

Избалованная и готовая на все, смотрю ему в глаза:

– Я хочу… Играть с тобой во все, что ты хочешь, потому что твое наслаждение – это мое наслаждение, и я хочу с тобой попробовать все.

– Джуд…

– Все… Эрик… все.

Он врывается в меня еще глубже, я упираюсь в его плечи, а он, крепко сжав мои ягодицы, заставляет меня двигаться вверх и вниз, нанизывая еще и еще, поглощая меня взглядом.

Моя киска сжимает и всасывает его. Мои бедра двигаются в безумном танце, и Эрик сокрушительными и резкими толчками доводит меня до кульминации.

Мои груди подпрыгивают перед ним, и, когда его рот хватает мой сосок, кусает его, а он одновременно проникает в меня, мое тело накрывает волна оргазма. Эрик продолжает атаковать меня до тех пор, пока я едва не лишаюсь чувств, и я слышу, как он сквозь зубы произносит мое имя. Все закончилось. Я в изнеможении лежу на нем. И наконец осознаю одну вещь. Я абсолютно покорена и влюблена в него.

24

После чудесной субботы я просыпаюсь в воскресенье в шесть часов утра от странных звуков в ванной комнате. Встаю с постели и, к своему удивлению, вижу, что Эрика рвет. Заметив меня, он сердито просит меня выйти. Выхожу. Он заходит в комнату с перекошенным от боли лицом, садится в кресло и закрывает глаза.

– Что с тобой?

– Я вчера вечером что-то не то съел.

– Хочешь, я приготовлю ромашковый чай?

Эрик, не открывая глаз, качает головой и тихо говорит:

– Прошу тебя… погаси свет и иди спать.

– Но…

– Джуд, – сердито бормочет он.

– Какой же ты ворчун, ей-богу!

– Ладно… я ворчун. А теперь, пожалуйста, сделай то, о чем я тебя прошу.

Я молча встаю и ухожу. Падаю на кровать. Не хочу зацикливаться на этом. Понимаю, что если ему плохо, то меньше всего он хочет отвечать на вопросы. Засыпаю и просыпаюсь после десяти. Эрик улыбается, он в прекрасном расположении духа.

– Доброе утро.

– Доброе… Как ты?

– Превосходно. Я же тебе сказал, съел что-то. – Я только собираюсь открыть рот, как он говорит: – Смотри, что я приготовил.

У моих ног стоит поднос с завтраком, а на нем – бумажный цветок. Беру его и расплываюсь в улыбке. Эрик целует меня и шепчет:

– Дай мне немного свободного места в кровати, а потом позавтракаем, согласна?

– Да.

В двенадцать, после любовной паузы, он совсем поправляется, и я предлагаю показать ему знаменитый мадридский блошиный рынок. Тяну его к метро, где он никогда не был.

– Хоть в чем-то я буду первой, – лепечу, заставляя его улыбнуться. – Первой, кто приведет тебя в мадридское метро.

Выходим на станции «Ла Латина», и удивлению Эрика нет предела. Здесь так много народу, и все люди такие разные!

Он настаивает на том, чтобы купить мне серебряные серьги. На мой взгляд, сорок евро – это чересчур дорого. А на его взгляд – пустяк. В конце концов я соглашаюсь и взамен покупаю ему футболку с надписью: «Самый лучший в Мадриде… это ты». Прошу его переодеться прямо посреди рынка. Он соглашается. В новой футболке он просто красавчик!

Делаем несколько фотографий моим телефоном, и я сохраняю их как самое большое сокровище.

Прогуливаемся, держась за руки, как обычная парочка влюбленных, и доходим до лотка, где продаются лампы. Эрик хочет купить две лампы, чтобы взять с собой в память о пребывании в Испании. Просит меня выбрать, и мой взгляд останавливается на светло-сиреневых. Заплатив, признается, что одна из них – для меня. Я растрогана. У каждого из нас будет по лампе, и мы будем зажигать их, вспоминая друг о друге.

Мы еще немного бродим по рынку, но в толчее меня постоянно цепляют за больную руку, и Эрик приходит в ужас от мысли, что она опять разболится. Берем такси. Я везу его пообедать.

Предлагаю пару ресторанов, но ему хочется в более спокойное местечко.

Наконец покупаем бутерброды и садимся на мягкую траву, рассматривая красивые лампы.

– Они чудесные, они мне так нравятся!

– Да. Они очень красивые.

Эрик улыбается.

– У тебя есть помада в сумочке?

Прищуриваю глаза.

– Какую помаду ты имеешь в виду? Напоминаю, что мы в парке и мне совсем не хочется оказаться в тюрьме из-за публичного скандала.

Смеясь, он целует меня в кончик носа.

– Я говорю не о том, о чем ты подумала, дорогая. У тебя есть обычная помада?

Открываю сумочку. Беру косметичку и, довольная, вручаю ему помаду.

– Накрась губы, – просит он меня.

Удивленная, начинаю красить губы. На полпути останавливаюсь.

– Зачем?

– Крась.

– Нет. Сначала я хочу знать зачем.

Он пожимает плечами и вздыхает.

– Хочу, чтобы на лампе остался отпечаток твоих губ рядом с твоим именем.

– Ух ты! Мне нравится эта идея! Но тогда я хочу такой же отпечаток на моей лампе.

– Ты хочешь, чтобы я накрасил губы?

– Да, – развеселившись, отвечаю я.

– И речи быть не может!

– Послушай, парень, – возражаю я. – Я тоже хочу видеть твои губы на моей лампе рядом с твоим именем.