Ты только живи

— Остальное так, по мелочам… — закончил я.

К «мелочам» я решил отнести и диагноз доктора Щербака. В конце концов, последнюю неделю или полторы боли в желудке сначала ослабели, потом прекратились вовсе, и я трусливо решил, что, может, все как-то рассосется само.

— Теперь ты.

— Теперь я, — согласилась она. — Только давай немного перекусим сначала, я с утра ничего не ела.

Мы выпили еще немного, закусили. Минут пять спустя Инна отодвинула в сторону тарелку, вытерла салфеткой губы.

— С чего начать… гм… Ты слышал что-нибудь о Самотраки?

— Звучит по-гречески. Бузуки, сиртаки, самотраки. Что-то из кулинарии? Типа, «жареные самотраки в оливковом масле»?

— Это остров. Остров в Эгейском море. И на нем пропал мой муж. По некоторым сведениям, погиб. Но я в это не верю. И мне плохо. Потому что я люблю его. Потому что его нет рядом. Потому что я не могу без его сильных рук, без его поцелуев… Я хожу по пустой комнате — и слышу его голос. Ложусь в постель — и чувствую его рядом. Я готова выть от тоски, от одиночества. Иногда и вою — потихоньку, чтобы не слышала мать. Или в подушку…

Я знаю. Я тоже знаю, каково это ходить по пустой квартире. Щелкать пультом телевизора, не задерживаясь ни на одном из каналов больше, чем на минуту-полторы. Пробегать глазами страницы какого-нибудь бестселлера, с трудом вникая в смысл прочитанного, потому что на самом деле ты думаешь совсем о другом. Просыпаться среди ночи и долго лежать без сна, безуспешно пытаясь прогнать воспоминания о той, ровное и теплое дыхание которой ты еще совсем недавно чувствовал на своей щеке.

Я знаю, Инна.

— И как его туда занесло, на эти, как их, Самотраки?

Она достала новую сигарету.

— Долго рассказывать. Придется сделать небольшой экскурс в историю, тогда тебе будет легче все понять. Хорошо?

Я кивнул: экскурс так экскурс. Согласитесь, провести вечер в обществе красивой женщины — не самый плохой вариант.

— Тогда слушай. В 1949 году несколько десятков тысяч понтийских греков, среди которых были двое маленьких мальчиков, братья Георгий и Константин, по приказу Сталина выслали в Среднюю Азию. Георгий — отец моего мужа, Константин, соответственно, дядя…

— Прости, каких греков? — перебил я.

— Понтийских… ну, тех, которые веками жили на Черном море. Объявили их врагами народа, предателями, сотрудничавшими с фашистами. Под дулами авточатов грузили семьями в товарные вагоны, как скот, и отправляли в Казахстан. Детям, конечно, требовалось нормальное питание, особенно Константину: у него была какая-то проблема с легкими. А какое там питание, когда эшелон гнали без остановок! И вот на одном полустанке поезд все-таки остановился. Совсем ненадолго. Отец ребят стал упрашивать одного из конвоиров выпустить его, чтобы обменять что-нибудь на еду. Именно обменять, денег ни у кого не было. Тот ни в какую. И тогда отец предложил солдату древнюю серебряную монету. Сказал, что она стоит огромных денег. Конвоир забрал монету и выпустил его ненадолго. На два вязаных платка отец выменял немного молока, хлеба, каких-то фруктов… Дядя Константин говорил потом, что эта тетрадрахма спасла ему жизнь.

— Что спасло жизнь?

— Тетрадрахма. Древняя греческая монета.

— Откуда она взялась у отца ребят?

— Согласно семейной легенде, предок родителей Георгия и Константина, их пра-пра-пра… не знаю, сколько там прадедушка, работал в экспедиции француза Шарля Шампуазо, который в 70-х годах позапрошлого века проводил на Самотраки археологические раскопки. Этого прапрадедушку звали Георгий Апостолиди. Он, конечно, не был никаким ученым — просто чернорабочим, которому повезло устроиться в экспедицию, где неплохо платили. Он жил в Кавале — есть в Греции такой город на побережье Эгейского моря, — а этот Шампуазо был в то время вице-консулом Кавалы. Кто-то из родственников Георгия работал в доме француза прислугой. Ну и помог устроиться в экспедицию, так сказать, замолвил словечко. Вроде бы Апостолиди хотел уехать с семьей в Америку, много лет собирал деньги, а их все не хватало и не хватало. Вот и не выдержал, поддался соблазну.

— Какому соблазну?

— На Самотраки он нашел клад древних монет. Произошло это так: как-то Георгию велели выкопать яму немного в стороне от лагеря экспедиции, не знаю, для каких-то там хозяйственных нужд или, может, просто отхожее место для рабочих. И он наткнулся на большое количество серебряных монет — как потом оказалось, это были тетрадрахмы царя Македония, второго века до нашей эры. И Георгий, видимо, решив, что если удачно продать монеты, денег для поездки в Америку хватит за глаза, перепрятал их в другое место. Надо сказать, что Шампуазо не очень-то и пострадал: именно во время этой экспедиции он откопал на острове статую крылатой богини победы Ники и прославился на весь мир. Сейчас она находится в Лувре.

— Знаешь, Инна, все, что ты рассказываешь, похоже на завязку какого-то приключенческого романа, — честно признался я. — Джек Лондон просто. «Сердца четырех».