Ты у меня один...

Это действительно было так. Нет сомнений, что Роберт не меньше, чем она, ждет и уже любит своего ребенка. Но к ней он таких чувств явно не испытывал. С того дня, когда в Италии Шарон сама разрушила последние барьеры между ними, он держал ее на расстоянии. Он так от нее отдалился, что сейчас, спустя шесть недель, Шарон с трудом могла представить, что они когда-то были любовниками. Но рассказать об этом она никому не могла, тем более болтушке Джейн, которая, к счастью, была уверена, что они с Робертом по уши влюблены друг в друга.

Горькую реальность своего брака ей приходилось таить от всех, как приходилось прятать от Роберта свои подлинные чувства к нему. Она скрывала их с того самого дня, как они в последний раз были вместе, последний раз любили друг друга!

О, разве можно забыть то утро, когда, проснувшись рядом с Робертом, она еще переживала благодатный, очищающий прилив любви и умиротворения! Впервые в жизни ей было так хорошо. Она тогда дотронулась до него, с такой кроткой покорностью в глазах… А Роберт… Он проснулся в раздражении, чужой, бесчувственный, и только для приличия сделал вид, что она ему не безразлична.

Шарон вспоминала ни с чем не сравнимую ночь в их тосканском гнездышке, и щемящая обида наполняла ее от того, как она вела себя, что делала, говорила и, что еще больнее, от того, что чувствовала.

Сейчас она полагала, что должна, обязана была не поддаваться минутным порывам, своим дурацким настроениям и трезво взвешивать каждый шаг. Конечно, теперь, оглядываясь назад, можно многое свалить на свою наивность, на ослепление, на страсть. Но и оправдывая отчасти себя, она признавала, что строптивой девчонке вроде нее, упорно внушившей себе и окружающим, что любит и может любить лишь одного мужчину — Фрэнка, было бы трудно согласиться, что все кругом правы, а она — не права. И вот результат… Она перепутала соблазны детского увлечения с серьезным, зрелым чувством. А сейчас, когда она наконец поняла разницу, слишком поздно. Время вспять не повернешь…

Ах, если бы можно было вернуться назад. Надуманная страсть к Фрэнку, сентиментальные терзания, уколы самолюбия — ничто в сравнении с тем, какие муки приходится испытывать теперь, когда она знала, что любит Роберта, и отлично понимала, что он к ней равнодушен.

Ей было ясно, почему Роберт вдруг заявил, что ему надо чаще уезжать по делам. Все полагали, что он хочет выиграть немного времени, чтобы после родов несколько недель побыть с ней и ребенком, она же усматривала в мотивах такого поведения мужа совершенно иную подоплеку.

Шарон считала, что это еще один признак того, что она наконец вступила в настоящий взрослый мир, лишенный каких бы то ни было прикрас. Она даже не пыталась расспрашивать Роберта о его делах, постоянных командировках, о его неизменном молчании. Ей казалось, что постепенно она свыкнется с тем, что в глубине души Роберт в лучшем случае по-человечески готов терпеть ее в качестве матери своего ребенка. Шарон слишком хорошо все понимала теперь, чтобы попытаться обмануть себя верой в то, что он может каким-то невероятным образом влюбиться в нее, как она когда-то прилепилась к Фрэнку. Этот не влюбится… Сама она уже совершенно не сомневалась, что привязана к мужу неисчислимыми нитями души и тела на всю жизнь. Именно поэтому Шарон не могла довольствоваться отношениями с ним только на почве секса. Будто пить грязную воду… Вначале утоляет жажду — но опасно и рискованно. Это разрушило бы ее.

Секс с Робертом на время мог бы влиять на ее тело как наркотик, но успокоить женское самолюбие, исцелить душу такое обманчивое лекарство не в состоянии. Наоборот, потом будет только хуже. И Шарон не рвалась найти выход из тупика, а просто старалась сохранять самообладание, придерживаясь стиля достойного поведения, соблюдать незримую дистанцию, быть подальше от Роберта и дома и на людях. И только в те ночи, когда его не было дома, она позволяла себе такую роскошь, как слезы. Плакала, пока не засыпала. И просыпалась в слезах.

Она устало размышляла, какие еще причины он выдумает, чтобы пореже присутствовать дома с появлением бэби. Несомненно, Роберт найдет для этого массу лазеек, и тогда она с полным правом сосредоточится на своей любви к малышу, зная, что пока длится их брак, лишь ребенок будет единственной отдушиной для нее.

Сегодня вечером Роберт снова должен был уезжать, и она специально до предела затянула их совместный с Джейн поход по магазинам, чтобы лишний раз не угнетать его своим присутствием.

Домой Шарон возвращалась окружным путем, непроизвольно все более снижая скорость. Однако, судя по всему, ее педантичный муж отправился в аэропорт еще полчаса назад. Шарон с облегчением припарковала свой автомобиль и поспешила в дом. Несмотря на то что ей не хотелось видеть Роберта, дом без него казался мучительно пустым. Как ее сердце… Как ее жизнь.

Шарон только что приготовила себе чай, как в дверь позвонили. Нахмурившись, она пошла открывать. К ее удивлению, снаружи маячил Фрэнк.

— Входи, — без особого энтузиазма пригласила она. — Роберта нет, но…