Ты у меня одна (СИ)

У Шаурина спальня и правда волшебная: спишь и проснуться не можешь. Не жарко, не душно. В меру прохладно, даже мурашки зябко бегут по позвоночнику. Хотя нет, мурашки прихватили кожу не от приятной прохлады, а от мягкого укуса за ягодицу.

Нехотя Алёна прошептала:

— Это так ты меня будишь?

— Да, так я тебя буду. Именно так и не только. По-разному.

Довольно бесцеремонно он перевернул ее на спину и, сев на колени, подтянул к себе.

— Шаурин, мне с утра даже жить не хочется, не то что сексом заниматься, — сказала она, но на Ваню эти хмурые слова не произвели впечатления.

— Можешь умирать дальше, мне твое живое участие не требуется. Просто побудь в комнате.

— Даже не в кровати?

— Можешь и не в кровати, — усмехнулся. Очень неубедительно Алёна сопротивлялась, ибо ее разомлевшее после сна тело реагировало на каждое легкое касание чутких пальцев.

— Я теперь поняла твою замуту про «подружить», — дрожаще вздохнула. — Если бы мы не подружили, а сразу начали спать, нам бы и поговорить некогда было.

— Конечно. Я так и знал, что ты не вылезешь из моей кровати.

— Надо же, как все прозаично. — Хриплый смешок раскрасил воздух. — А я ждала завтрак в постель: чай с апельсином и ванильные булочки.

— Зря. Доктор, можно я вас просто молча трахну?

Ласковая улыбка тронула чувственные губы: видать, Шаурин тоже просыпается не в духе. Наверное, стоит задуматься, как же им умудриться утром не поубивать друг друга.

— Умеешь ты уговаривать, Твою-Мать-Величество. — Руки настойчиво притянули его на себя. — Сил нет, не могу тебе отказать. Только давай прозаично, но с чувством.

— Вот наглая ты. И с утра ей тоже праздник подавай.

— Да, я такая. Иначе ты останешься без завтрака.

…Алёна выскочила из душа первой и теперь стояла в гардеробной, выбирая, что из вещей Шаурина на себя нацепить, — не разгуливать же по квартире в вечернем платье. Разрешение что-нибудь взять не спрашивала, это было бы глупо. Наконец выбрав майку ЕА7 темно-красного цвета, она встряхнула ее, натянула на влажное тело и пошла на кухню.

— Не убирай, — сказала, когда Ванька собрался подобрать разбросанные ночью вещи. — Пусть валяются. Хоть какое-то поэтичное напоминание о нашей ночной страсти.

— Ради бога, пусть валяются, — равнодушно согласился он, снова бросил на пол ее платье и уселся на стул. — А ты ходи лохматая, не причесывайся. Тоже напоминание о нашей ночной страсти. Это же я тебя растрепал.

— Не переживай, я точно не понесусь приводить себя в порядок, чтобы произвести на тебя впечатление. Смотри и любуйся. Какая есть.

— А зачем ты вообще майку надела? Ходила бы голая, — оценил Ваня ее старания по подбору утреннего наряда.

— Как это зачем? Я могу глаза не накрасить, но одежду всегда выбираю с особой тщательностью.

— Я заметил. Потому и говорю: ходила бы голая. Что в майке, что без.

— В этом весь смысл. Буду целый день тебе глаза мозолить в этой майке, ты ее потом спокойно надеть не сможешь.

— Уже не могу. – Достал телефон и забегал пальцем по сенсорному экрану.

Алёна закончила готовить завтрак и разлила по чашкам кофе.

Так густо и вкусно от Ваньки пахло. Он побрился. Сразу захотелось прижаться к его гладкой теплой щеке. Она и прижалась. Чмокнула в губы, вдохнула родной, чуть резковатый аромат.

— Ты с утра злой?

— Нет, я с утра не злой. Я с утра читаю прессу. Вдруг война, а я не в курсе.

Алёну, конечно, устраивало, что Ваня не пытался поднять ей настроение, не лез с разговорами, но уже через пятнадцать минут оскорбительно-безучастный вид, с которым Шаурин попивал свой кофе, начал невозможно раздражать.

— Ты так и будешь молчать?

— Да.

— И тебя ничего не напрягает?

— Абсолютно. Если я ем, это еще не значит, что я уже проснулся и хочу поговорить.

— Я прям готова в тебе разочароваться. И у нас так каждое утро будет? — придвинулась нему заинтересованно.

— Нет, если я останусь без секса, будет намного хуже. Спасибо за вкусный завтрак, я очень люблю эту фигню, — указал глазами на оладьи. — Теперь можно я просто молча допью свой кофе?

— Нет, нельзя. Я пока тебя не достану не успокоюсь. У меня что-то голова болит, поэтому мне обязательно нужно выпить чуть-чуть твоей крови. Вдруг полегчает.

— Смотри не отравись. — Снова взялся за чашку, собираясь поднести ту к губам.

— И не мечтай. — Положила ладонь на его запястья, мягко вынуждая опустить руку.

— Не, Доктор, — насмешливо улыбнулся Ваня, — все-таки тебя надо трахать и трахать – тогда ты добрая и нежная Мурка. Вчера так сама доброта была. В любви мне ночью признавалась.

— Я?

— Да.

— Так и сказала: Ваня я тебя люблю?

— Нет, не так. Но что-то про влюбленность.

— Я пьяная была. В таком состоянии я могу даже согласиться за тебя замуж выйти. Но это не значит, что на другой день побегу в ЗАГС заявление подавать. По мере расщепления алкоголя в крови мое решение будет стремительно таять. Ты же знаешь: бабам нельзя верить, все бабы врут.

Шаурин прижал ее взглядом к стулу. Так посмотрел, что Алёна чуть не поперхнулась кофе, а если б умела краснеть, то покраснела бы.

Ваня разомкнул губы, но все медлил со словами, будто еще не решил, стоит ли продолжать.