Ты у меня под кожей

Убаюканный гулом застольных речей, закрываю глаза и уношусь в прошлое.

Для того, чтобы принять участие в марш-броске, мне приходится идти аж к самому Салимову. Просто нет сил терпеть насмешки Жданова и его прихлебателей. А еще очень хочется проверить себя. Потому что тесты тестами, а вот реальное испытание на пределе физических возможностей – это совсем другое.

– Эй, Василек! Слышал, ты замахнулся на марш-бросок?

Переворачиваюсь на другой бок, чтобы не смотреть на этого идиота.

– И на кой оно тебе? М-м-м? Никак на Быстрову решил произвести впечатление? За цветочки эта сучка не дает? – смех, который подхватывают несколько человек, звучит так, будто принадлежит гиенам.

– Отвали от него, Жданов, – бросает Костя Стриж.

Косте-снайперу в будущей отработке отведена немаловажная роль. Он может себе позволить идти против лидера. Да и просто он – отличный парень.

– Да я ж ему добра хочу, Костян. Запомни, Василек, если Быстрова кому и даст, то мне. Готов поспорить.

Замираю. Привстаю, опираясь на руку, и поворачиваю голову:

– Давай.

– Я не баба, чтобы тебе давать, – гогочет Жданов. Смешно ему… Сплевываю на пол и уточняю:

– Давай поспорим. Она такую гниду, как ты, и близко к себе не подпустит.

Да-да. Тот давний спор был изначально об этом. А о том, что она подпустит меня – речи вообще не шло. Это потом Жданов все переиначил. И до Саши дошла уже его искаженная версия. Если бы не это, кто знает, чем бы тогда все закончилось? Может, у нас с Сашкой уже бы тоже были дети, как у всех за этим столом.

Открываю глаза и встречаюсь с ее внимательным взглядом. Осознав, что я поймал ее за подглядыванием, Сашка резко отворачивается. Старательно делает вид, что её захватила Юлькина история. Но ее щеки розовеют. Она смущена. И это трогательное смущение заставляет мое сердце биться чаще.

Саша… Сашенька. Сашка.

– А как вы познакомились?

Я, наверное, должен был быть готов к такому вопросу. Но на деле он застает меня врасплох. Саша вновь напрягается. И чтобы ее успокоить, я соскальзываю рукой со спинки дивана ей на плечо и ободряюще сжимаю.

– Александра Ивановна была моим инструктором.

– Инструктором?! Как романтично! Ребята, вы только представьте. Она – офицер, он – влюбленный солдат. Наверное, у тебя не было никаких шансов, Орленок.

На самом деле был. И не один. Но это лишь между нами с Сашей. Поэтому со смехом я соглашаюсь:

– Ни единого. Безответная любовь разбила мне сердце.

– Ох, и крепкая же ты женщина, Александра Ивановна, – восхищенно цокает Юлька. – Ринатик наш тот еще ловелас. Клянусь, в разное время в него были влюблены все девчонки в классе.

– Эй! И ты тоже?! – в притворном возмущении вскипает Димон.

– Нет, я одна устояла, – хохочет Юлька, уворачиваясь от загребущих рук мужа. – И вот еще… Александра Ивановна.

– Просто Саша, – слабо улыбается та.

И я невольно вновь возвращаюсь в прошлое. Как раз к тому дню, когда она не устояла на самом деле. Оказалось, для этого мне было достаточно загреметь на больничную койку.

Это происходит на третий день марш-броска. Легкая боль в боку, которая беспокоит меня вот уже несколько дней, становится такой интенсивной, что у меня при каждом движении темнеет в глазах. Мы отрабатываем в условиях, максимально приближенных к военным – четыре часа на сон, никаких перекусов, и сухпаек только в холодном виде, поэтому поначалу я грешу на жрачку. Никому не жалуюсь, просто молча терплю.

– Ты что-то херово выглядишь, – замечает сопровождающий группу медик.

– Нормально, – шепотом отмахиваюсь я. Впереди ответственная задача – атака на движущийся объект. Я не могу провалить единственное порученное мне задание, поэтому, сцепив зубы, наполняю очередной презерватив розовой жижей. Такие снаряды у нас вместо гранат. Отрабатываем попадание в цель. Где-то вдалеке слышится гул мотора. Действуя максимально бесшумно, протягиваю руку за автоматом, и в тот же миг меня скручивает адская нестерпимая боль. Я валюсь навзничь. Последнее, что слышу – обеспокоенный голос одного из бойцов.

В себя прихожу в палате. Скольжу расфокусированным взглядом по белому потолку, изборожденному сетью трещин. Снова выключаюсь, а очнувшись в следующий раз, начинаю водить по сторонам головой.

– Ринат… Слава богу. Ну, и напугал ты нас всех.

Саша! Ее голос узнаю сразу.

– Что случилось? – облизываю губы.

– Перитонит. Еле довезли тебя! Ты почему, гад такой, не сказал, что тебе плохо?! Что и кому ты хотел доказать?

– Тебе… – шепчу.

– Что – мне? – моргает Саша, и, клянусь, я вижу слезы у нее в глазах.

– Тебе доказать. Что мужик.

– О господи, Орлов. Доказал?! А если бы ты умер, а если бы тебя не вытащили… Что тогда? Ты обо мне подумал?

– Я только о тебе и думаю, Быстрова. Ты все это время у меня перед глазами стоишь. С первого дня, как увидел.

Она шокированно округляет рот, ее ресницы трепещут, и, явно не в силах справиться со своими эмоциями, Саша резко отшатывается. Да только кто ж ей позволит теперь? С непонятно откуда взявшимися силами хватаю ее за руку и только ближе к себе притягиваю.

– Ч-что ты делаешь? – шепчет она, не отрывая взгляда от моих приближающихся губ.