Ты убит, Стас Шутов

С друзьями я встретился минут за пятнадцать до линейки. Были все, кроме Егора. Мы курили за гаражами рядом за школой, обсуждали сериал «Skins» и сиськи Дыньки ― бывшей моей одноклассницы, хорошенькой длинноногой блондинки. Я ее еще сегодня не видел. Неужели ее дыньки и правда так подросли? Все так о них трещат, что слюнки текут. Хорошо бы подкатить к ней и самому убедиться. Эх, может, зря я с ней расстался в прошлом году? Хотя нет, не зря… Дынька, она же Даша, ― лучшая подруга Томы, и, смотря на Дашу, я невольно думал о Томе, а это могло в любую секунду испортить мне настроение.

Курить я начал классе в восьмом, бросать еще не думал. Это к десятому все начинают понимать, что сигареты ― совсем не круто, но я был только в девятом. И хотя к этому времени твой вид опытного курильщика ― ловкий чирк зажигалкой, умелый и естественный хват сигареты двумя пальцами ― больше не вызывает у сверстников благоговейного трепета, как в седьмых и восьмых классах, но, по крайней мере, курение еще не стало чем-то обычным, а порой даже и нелепым, как в одиннадцатых. К десятому точно надо бросить, это уже будет не круто, а я обожал быть крутым.

После марша с речью выступил завуч. Ко мне подошел директор.

– Ну, мы же с тобой договорились? Все обсудили? ― настороженно спросил он. Я прочитал в подтексте: «Будешь ли ты ходить по струнке, щенок?»

Я дерзко усмехнулся, но, слегка пожав плечами, ответил:

– Посмотрим, Виталий Петрович.

На первом уроке классная руководительница нудно вещала о глупых планах и не менее глупых новостях, а я, сидя за первой партой и чиркая зажигалкой, поджигал уголок столешницы. Во мне взыграл азарт: заметит или нет? Но классная не заметила.

После линейки одноклассник предложил двинуть к нему на дачу, идея всем понравилась. «Надо Егора забрать, Дыньке предложить… ― подумал я. ― Еще я Шляпу все лето не видел ― соскучился».

– Слышь, а где «алкаши» ныкаются? Никого сегодня не видел, ― спросил я у одноклассников.

– Да они в Толькином дворе бухают.

– Пойдемте хоть поздороваемся.

Остальные, усмехнувшись, идею поддержали. Факт общеизвестный: «бэшки» с «ашками» друг друга не выносили. «Бэшки» хорошо относились только к Даше и Егору.

«Ашки» сидели на лавочке в Толькином дворе. Они живо что-то обсуждали, смеялись. Даже Шляпа улыбался. Видимо, все соскучились друг по другу за лето. У меня екнуло сердце. Их класс был добрым и дружным. А ведь я тоже учился там. Казалось, это было так давно… в какой-то другой жизни.

Я разозлился. Захотелось стереть эти мерзкие улыбочки.

– Эй, «алкашня»! ― крикнул я издалека и радостно помахал рукой.

Некоторые, услышав меня, повернули головы. Я с удовлетворением заметил, что улыбочки мигом потухли.

Подойдя, я поздоровался с каждым. Я дурацки ухмылялся, будто каждый из «ашек» был моим лучшим другом. Вообще, настоящим другом мне тут был только Егор. Что касается остальных… С той же ухмылкой я мог выхватить у кого-нибудь бутылку и всех избить в кровь. Они это знали. Поэтому больше никто не улыбался.

Я в шутку поборолся с Голубевым, правда, игру он не поддержал и сжался в страхе. Я махнул на него рукой: «А, скучный ты!» ― и перешел к Дашке. Потрепал ее по щечкам, ущипнул за дыньки (ух они и поспели за лето!) ― за что получил болезненный шлепок. Потом подошел к Шляпе, ущипнул за упитанную щеку, с наслаждением вдохнул его страх. Чужой страх вкуснее небесной манны.

Повернувшись к Егору, я предложил ему поехать на дачу. Егор отказался. Сердце укололо: маленькое, но все же предательство. Тогда я повернулся к Дыньке и предложил поехать ей. Но она, тряхнув волосами, заявила, что поедет со мной разве что на мои похороны. Ну ладно, пусть тоже сидит в этом клоповнике.

– Ну, как хотите. ― Я сделал пару шагов назад… обо что-то споткнулся и упал. Раздались смешки. Я разозлился. Я ненавидел, когда надо мной смеются.

Я привстал и увидел, что налетел на сидящего на траве человека. Девчонка или парень? Не поймешь. Оно было в капюшоне, низко надвинутом на лоб. Какой-то новенький?

– И что у нас тут за грибок? ― весело спросил я. Грибок не реагировал. Я сел перед ним на корточки и почувствовал аромат ванили и клубники.

Сердце бешено заколотилось. Внутри все перевернулось. Я был так взбудоражен, будто наткнулся в пещере на золотой самородок.

– Опа! Это не грибок. Это человечек. Кто ты, гномик, мальчик или девочка? ― елейным голосом спросил я, тщательно скрывая волнение.

Ведь я уже узнал эти темные глаза плюшевого медвежонка, этот крутой лоб, этот виноватый взгляд…

Тома, какого черта ты вернулась?

Спецшкола. Месяц 8

Может, если бы Стас так не старался удержать лицо Круча в памяти, то и не узнал бы его теперь. Вожак чудовищ изменился, повзрослел ― лишь улыбка, ужимки и темные зубы остались прежними. Но Стас пообещал себе однажды отомстить ему. И потому запомнил каждую черту.