Ты умеешь хранить секреты?

О Господи! Что, если он заделался извращенцем? Потребует, чтобы я напяливала разные кожаные прибамбасы и размахивала плеткой?

Впрочем, я не возражаю на время стать няней. Или медсестрой. Или Женщиной-Кошкой из «бэтмена». Отпад. А если прикупить лакированные сапоги…

— Я тут подумывал… может… мы могли бы… — запинается Коннор.

— И?.. — Я ободряюще кладу ему руку на плечо.

— Мы могли бы… — беспомощно повторяет он и снова замолкает.

— Что?

Следует долгая пауза. Я едва дышу. Чего он добивается? И что имеет в виду?

— Мы могли бы начать обращаться друг к другу «дорогой» и «дорогая»! — смущенно выпаливает он.

— Что? — никак не понимаю я.

— Дело в том… — Коннор багровеет совсем уже угрожающе. — Мы собираемся жить вместе. Что ни говори, а это уже шаг! И я недавно заметил… что мы… мы никогда не говорим друг другу нежных… слов.

Я во все глаза смотрю на него, чувствуя, что попалась.

— Разве?

— Точно.

— Вот как…

Я залпом глотаю кофе. Вообще-то он прав. В самом деле не говорим. Но почему?

— Как по-твоему? Но только если ты сама этого хочешь.

— Ну разумеется, — поспешно киваю я. — То есть ты совершенно прав. Конечно, хочу. — Я откашливаюсь. — Дорогой!

— Спасибо, дорогая, — шепчет он с любящей улыбкой, и я улыбаюсь в ответ, пытаясь не замечать хор протестующих голосов в собственной голове.

До чего же фальшиво звучит!

Я не ощущаю себя «дорогой».

«Дорогая» — это замужняя дама, вся в жемчугах и с полноприводным автомобилем.

— Эмма? — Коннор вопросительно смотрит на меня. — Что-то не так?

— Еще не уверена, — признаюсь я со смущенным смешком. — Просто «дорогая» — это как-то не для меня. Но знаешь, вполне возможно, я со временем привыкну.

— Но мы можем выбрать что-то еще. Как насчет «милая»?

Милая? Он это серьезно?

— Нет, — быстро говорю я. — «Дорогая» — лучше.

— Или «солнышко», «лапочка», «ангел»…

— Может быть. Послушай, давай пока просто забудем об этом.

Лицо Коннора вытягивается, и мне становится стыдно. «Брось, Эмма, ты вполне можешь обращаться к своему бойфренду „дорогой“. В конце концов, ничего в этом особенного нет. Надо лишь привыкнуть».

— Прости. Коннор, — извиняюсь я. — Не знаю, что на меня нашло. Наверное, еще не пришла в себя после полета. — Я беру его руку и сжимаю. — Дорогой.

— Все в порядке, дорогая, — улыбается он, вновь обретая обычное хорошее расположение духа, и целует меня. — До вечера.

Вот видите? Это так легко.

О Боже…

Ладно, у всех парочек бывают моменты неловкости. Совершенно обычное явление… наверное.

Около получаса уходит на то, чтобы добраться из квартиры Коннора в Мейда-Вейл до Айлингтона, где живу я. Открываю дверь и вижу на диване Лиззи. Физиономия у нее сосредоточенная, вокруг валяются бумаги. Она так много трудится, моя Лиззи. Иногда даже слишком.

— Над чем ты работаешь? — сочувственно осведомляюсь я. — Замышляешь очередное мошенничество?

— Нет, читаю статью, — рассеянно отвечает Лиззи, показывая глянцевый журнал. — Здесь говорится, что со времен Клеопатры критерии красоты остались неизменными и есть способ проверить, насколько ты красива. Делаешь кое-какие измерения…

— Правда? — оживляюсь я. — И что там у тебя?

— Еще не закончила. — Она снова хмурится, вглядываясь в страницу.

— Значит, пятьдесят три… минус двадцать… получится… Господи боже, какой кошмар! Всего тридцать три!

— Из?..

— Из ста! Тридцать три из ста!

— О, Лиззи. Какое дерьмо!

— Знаю, — кивает Лиззи серьезно. — Я уродина. И знала это. Понимаешь, знала всю жизнь, в глубине души, но…

— Нет, — отмахиваюсь я, стараясь не смеяться. — Я имею в виду, твой журнал — дерьмо! Нельзя измерить красоту какими-то дурацкими цифрами. Да ты взгляни на себя!

У Лиззи самые большие в мире серые глаза, прекрасная чистая кожа. Абсолютно потрясающее лицо, хотя ее последняя прическа, пожалуй, слишком строга.

— Да кому ты веришь? Зеркалу или идиотской, бессмысленной журнальной статье?

— Идиотской, бессмысленной журнальной статье, — вздыхает Лиззи с таким видом, словно это совершенно очевидно.

Она, конечно, не всерьез. Но с тех пор, как Лиззи бросил Саймон, ее бойфренд, ее самооценка угрожающе снизилась. Поэтому я немного беспокоюсь за нее.

— Это и есть золотые пропорции красоты? — спрашивает наша третья соседка, Джемайма, цокая «кошачьими каблучками».[13] На ней бледно-розовые джинсы, облегающий белый топ, и выглядит она по обыкновению ухоженной и загорелой.

Теоретически Джемайма работает в галерее скульптуры, но практически постоянно пребывает в парикмахерских, массажных салонах и фитнес-центрах, ходит на свидания с банкирами, доходы которых тщательно проверяет, прежде чем сказать «да».

Но мы с Джемаймой ладим. Ну или вроде того. Беда в том, что все предложения она начинает со слов «если хочешь»: «Если хочешь получить обручальное колечко на пальчик…»; «Если хочешь адрес с кодом SW3…[14]»; «если хочешь, чтобы твои вечеринки считали лучшими в городе…».