Ты умеешь хранить секреты?

— Да и, собственно говоря, какое вам дело? Неужели для вас так уж важно, счастлива я или нет?

Мы оба замолкаем, и я внезапно замечаю, что слишком тяжело дышу, словно пробежала сто миль без остановки. Встречаюсь с ним взглядом и тут же отвожу глаза.

— Представьте, я задавал себе тот же вопрос, — признается Джек. — Возможно, это так, потому что нам пришлось столько пережить вместе. Или потому, что вы единственная во всей этой компании, кто не считает нужным притворяться и стараться произвести на меня впечатление.

Так и хочется ответить: «Да я бы притворилась, будь у меня хоть какой-то выбор!»

— Кажется, я только сейчас признался себе, что вижу в вас… друга, — продолжает он. — А мне не все равно, что происходит с моими друзьями.

— А-а… — бормочу я и уже хочу вежливо заметить, что со своей стороны также вижу в нем друга, когда он вдруг добавляет:

— Кроме того, человек, знающий наизусть все фильмы Вуди Аллена, просто не может не быть неудачником.

Меня снова окатывает волна возмущения — я готова постоять за Коннора.

— Вы ничего об этом не знаете! И поверьте, я много бы отдала, чтобы не сидеть с вами рядом в этом дурацком самолете! Ходите тут, говорите что-то с таким видом, словно знаете меня лучше, чем кто бы то ни было, доводите до белого каления…

— Может, и знаю, — перебивает он, и глаза его блестят.

— Что?

— Может, я действительно знаю вас лучше, чем кто бы то ни было.

На секунду я забываю о необходимости дышать. Только смотрю на него, сгорая от нестерпимого гнева и возбуждения. Так бывает, когда играешь в теннис, ужасно боясь проиграть. Или когда танцуешь.

— Вы знаете меня лучше, чем кто бы то ни было? — язвительно повторяю я, стараясь вложить в слова как можно больше сарказма.

— И уверен, что вы не останетесь с Коннором Мартином.

— Вы не можете это утверждать!

— Могу.

— Не можете.

— Могу. — Он снова начинает смеяться.

— Не можете! И уж если на то пошло, я, вполне вероятно, выйду за него замуж.

— Замуж? — переспрашивает Джек с таким видом, словно в жизни не слышал шутки забавнее.

— Да! Почему бы и нет? Он высокий, красивый, добрый и очень… очень… — Я слегка запинаюсь. — Так или иначе, это моя личная жизнь. Вы мой босс и впервые встретили меня на прошлой неделе, так что, откровенно говоря, не ваше это дело!

Голова Джека чуть дергается, словно от пощечины. Он долго молча стоит, прежде чем отступить и нажать кнопку лифта.

— Вы правы, — говорит он совершенно иным тоном. — Ваша личная жизнь не мое дело. Я перешел все границы и извиняюсь.

Мне становится не по себе.

— Я… я не хотела…

— Нет. Вы правы. — Несколько секунд он смотрит в пол, потом поднимает голову. — Итак, я завтра улетаю в Штаты. Поездка оказалась достаточно познавательной, и, я хотел бы поблагодарить вас за помощь. Увидимся сегодня на прощальной вечеринке?

— Не… не знаю.

Лучше бы я промолчала! Я все испортила!

Это ужасно. Кошмарно. Я хочу сказать что-то. Вернуть то, что было между нами. Легкие, шутливые отношения. Но не могу найти слов.

Мы добираемся до девятого этажа, двери открываются.

— Здесь я справлюсь сам, — говорит Джек. — Собственно говоря, я попросил вас помочь только ради компании.

Я неловко перекладываю папки в его подставленные руки.

— Что же, Эмма, — говорит он все так же официально, — на случай, если больше не увидимся… я был рад, — что мы познакомились.

Наши взгляды встречаются, и в его глазах мелькает что-то прежнее, теплое…

— Это действительно так.

— Я тоже рада, — сдавленно произношу я.

Не хочу, чтобы он уезжал. Не хочу, чтобы на этом все кончилось. Меня так и тянет предложить ему выпить. Вцепиться в него и попросить: «Не уезжай».

Господи, да что со мной творится?!

— Счастливого пути, — желаю я, едва ворочая языком. Он пожимает мне руку, поворачивается и идет по коридору.

Раза два я открываю рот, чтобы его окликнуть. Но что сказать? Нечего. Завтра он сядет в самолет и вернется к прежней жизни. А я останусь в своей.

До конца дня я не нахожу себе места. На сердце свинцовая тяжесть. Вокруг только и разговоров, что о прощальной вечеринке Джека Харпера, но я ухожу с работы на полчаса раньше. Еду домой, варю горячий шоколад и сижу на диване, уставившись в пространство, пока не появляется Коннор.

Я смотрю, как он идет ко мне, и сразу понимаю: что-то изменилось. Не в нем. Он остался прежним.

— Привет, — кивает он, целуя меня в макушку. — Идем?

— Идем?

— Посмотреть квартиру на Эдит-роуд. Придется поспешить, если хотим успеть на вечеринку. Кстати, моя мать подарила нам кое-что на новоселье. Доставили прямо на работу.

Он вручает мне картонную коробку. Я машинально вынимаю стеклянный чайник и верчу в руках.

— Видишь, в нем ситечко. Можно отделять чаинки от воды. Ма считает, что так чай вкуснее…

И тут я, словно издалека, слышу собственный голос:

— Коннор, я не могу…

— Почему? Довольно легко. Нужно только поднять…

— Нет. — Я закрываю глаза, пытаясь собраться с духом, открываю снова и решаюсь: — Я не могу жить с тобой.

— Что?! Что-то случилось?!