Ты умрешь красивой

Осталось раздобыть вай-фай. Наверняка в этом «Ботеко» имеется. Ее ждал целый день, предоставленный самой себе. Надо составить маршрут. Куда лучше пойти? В Лувр? А может, поехать за город и посмотреть картины Клода Моне? Или подняться на Эйфелеву башню? Жаль, еще не открыли после пожара собор Парижской Богоматери.

Она заканчивала самый прекрасный в жизни завтрак, сидя за столиком на залитом утренним солнцем тротуаре перед кафе, когда улицу огласил страшный звук мотоциклетного мотора. Рядом с ней притормозил облаченный в черное всадник, он сорвал с себя шлем и тотчас подхватил со столика телефон Веры.

— Вы с ума сошли? — вскричал Эмиль. Его мотоцикл, похожий на большую черную птицу, сложившую крылья, грохотал, как тысячи «Запорожцев». Вера не слишком разбиралась в машинах, но «Запорожец» был у ее деда и грохотал точно так же невыносимо громко, как и железный конь ее начальника.

— Это я должна была сказать! — в негодовании вскричала Вера, потянувшись за телефоном.

— Немедленно все удалите. Вы забыли о конфиденциальности, — прошипел Эмиль.

— Да я… я только что загрузила!

— Тем более! Пока никто не успел увидеть.

— Да что я такого сказала?

— Неважно, сотрите все! — Эмиль размахивал ее двенадцатым айфоном, будто детской погремушкой. Вера в ужасе видела, как телефон едва не выскользнул из его пальцев, обтянутых черной кожей перчаток.

— Хорошо, хорошо, — подхватывая несчастный аппарат, выдохнула она. — Ненормальный!

— С сегодняшнего дня вы больше не имеете права вести свой блог, — отчеканил он, натянул на голову шлем и, вцепившись в мотоциклетные ручки, исчез на повороте улицы Фобур-Пуассоньер.

— Ничего себе, — ахнула Вера, падая на стул и виновато оглядываясь на пожилую пару, которая стала свидетелем этого возмутительного происшествия.

К ней подошел официант.

— Сожалею, мадам, он всегда такой.

— Я мадемуазель, — зло огрызнулась Вера по-русски.

— Буду знать, — отозвался он тоже по-русски. Она невольно подняла на парня глаза. Тот сочувствующе улыбнулся, протирая стол. Оказывается, пока они выясняли отношения, разлили ее недопитый капучино, разбили тарелку.

— Вера, — проронила она.

— Алексей, — представился тот. — Хороший у вас французский, акцента совсем нет.

— Спасибо, — удивленно ахнула она. Хотела спросить: «Давно ты знаешь этого ублюдка, который ведет себя, как последний псих?», но вовремя вспомнила совет доктора Ливси.

— Пожалуйста. — Русский парнишка, кареглазый, русоволосый, с грустной улыбкой эмигранта протер стол, присел на корточки и принялся собирать с тротуара осколки.

— А вы откуда его знаете? — успела Вера перефразировать свой вопрос в более-менее корректную форму.

— Я здесь уже два года работаю. Его знает вся улица. Так сказать, городской сумасшедший, как бы его назвали у нас.

— Серьезно?

— Да и, кстати, я пробыл на вашей должности ровно две недели, а потом послал его к чертям.

— Не поняла. — Руки Веры, сжимавшие телефон, стали ватными.

По загривку пробежал холодок. О господи, поддавшись жажде приключений, она бросила работу в хорошей клинике, бежала из родной страны, приняв предложение какого-то сумасшедшего… И теперь рисковала закончить свои дни, протирая столы в бистро?

— Он нанимает себе ассистентов, прессует их, заставляя бросить работу и, видимо, этим тешит свое самолюбие.

— Непохоже, — недоверчиво мотнула головой Вера.

— У него их было около семи человек.

— Погоди… Ты что, тоже… психолог? Ему на должность… требовался психолог.

— Вообще-то я окончил МГУ.

— Ему нужен человек, чтобы искать подход к подозреваемым и все такое, — недоумевала Вера, убеждая, скорее, саму себя.

Алексей поднялся, держа в салфетке разбитую тарелку.

— Как бы оно ни было, это избалованный придурок из богатенькой семейки таких же сумасшедших, решивший поиграть в частный сыск. Его дядя, вынужденный оставить работу в престижном адвокатском бюро, присматривает за ним, чтобы не угробил себя.

— А чем занимается его семья?

— Виноделы. А еще за городом у них оздоровительный санаторий, ну, знаешь, типа таких, для хиппи.

— Для хиппи?

— Зожники, йоги, не пьют, не курят, не едят мясо, медитируют, ходят в белых одеждах… Короче, прими мои соболезнования… Извини, ничего что на «ты»? Сто лет по-русски не разговаривал.

— Да, но… он всех ассистентов из России приглашал?

— У них предки — русские эмигранты, наверное, поэтому.

День был безнадежно испорчен. Вера отправилась пешком к Лувру — побродить по набережной, может, покататься на кораблике, — совершенно не испытывая радости от прогулки. Оглушенная и расстроенная, она весь день фланировала по улицам. К утреннему скандалу присовокупился тот факт, что Париж оказался невероятно дорогим городом. Такси, кофе, билеты в музеи и на выставки стоили столько, что за пару недель она рисковала истратить все свои сбережения. Спасало лишь то, что сами улицы и люди представляли немалый интерес. Глазеть по сторонам, слава богу, пока бесплатно.