Ты услышишь мой голос (СИ)

— Ну, что, проводили? — Анна грустно встретила мужа и сына.

— Проводили, — вздохнул Александр.

Не сказав ни слова, Дима разделся и прошёл в свою комнату… Чисто убранная, сейчас она казалась ему нежилой… Пустая кроватка… пустой манеж… Он буквально ощутил, как всё нарастающее, какое-то тупое, бессилие заполняет душу, вытесняя все остальные мысли и чувства….

Вспомнив Наташкины слова, присел к столу. Пока загружался компьютер, открыл ящик… Опустив взгляд, на какое-то время застыл: в углу лежала перламутровая шкатулочка — та, что он, в числе прочего, подарил Наташе на день рождения. Уже догадываясь, что там может быть, взял в руки…

Золотой медальон в виде сердечка, на тонкой цепочке, сиротливо лежал на перламутровом дне…

Задвинув ящик, взглянул на рабочий стол компьютера… Слегка пошевелив мышкой, открыл один из файлов.

Внимательно прочитав всё, что написала ему Наташа, ещё какое-то время сидел, уронив голову на сцепленные кисти рук. Потом встал и, не раздеваясь, лёг на кровать, зарывшись лицом в Наташкину подушку.

Глава 40

«Я всегда очень боялась потерять тебя. Когда мы снова встретились, мне казалось, что теперь мне всё равно, как мы будем жить, и что я приму любые обстоятельства. И я их принимала — ты знаешь, о чём я… Но у меня не хватило терпения. Я не справилась с ролью твоей жены. Наверное, я просто слабая, и у меня совсем нет женской мудрости.

Мне очень тяжело сейчас. Тяжело от того, что я не могу больше быть рядом с тобой. Тяжело от того, что я не знаю, как я смогу жить без тебя.

Я виновата перед тобой. И, наверное, не имею права указывать тебе на твои ошибки. Ведь ты меня не простил.

Я не смогла тебя спросить, где ты провёл ночь.

Я не смогла тебя спросить, почему ты решил делать программу с другой вокалисткой — только потому, что теперь я не могу петь, или ты окончательно вычеркнул меня из своей жизни?

Ты даже не сказал мне об этом. Наверное, я должна была тебя понять. Но я не смогла… Это минус мне.

А ещё ты отдал ей песню, которую написал когда-то только для меня. Ты решил, что я больше никогда не смогу петь? Может быть.

Но это очень жестоко. Я никогда бы не поверила, что ты смог так поступить, если бы сама не услышала, как она поёт «Косы».

Я не обиделась. Просто я поняла, что ничего для тебя теперь не значу.

И за медальон я тоже не обиделась. Я не знала, что он был куплен не для меня. Я не люблю чужие вещи, особенно, если их кто-то уже надевал. Я его вернула — он в шкатулке, в ящике стола.

Я ухожу потому, что не могу принять твоё сегодняшнее отношение ко мне. Ты не сможешь его изменить, а мне очень тяжело жить так. Я не буду тебе врать, что я сильная, и что я всё переживу. Я не знаю, как я всё переживу. Но я должна хотя бы попытаться. Ради Валеры я должна жить. Я должна изменить свою жизнь.

Вот и психолог сказала об этом.

Вчера я была на приёме у психолога. Наверное, это очень хороший психолог. Её зовут Инна Владимировна, и она очень красивая. Она сказала, что, если я останусь с тобой, то всё повторится — и мои страхи, и депрессия, и болезни. Потому, что ты — не мой человек.

А ещё она сказала, что ты — её бывший любовник. Но я этому не поверила, ведь это неправда?

Она сказала, что вы познакомились позапрошлым летом, и ты сразу дал ей номер своего телефона…

Но я ей не верю. Ты же не мог? Ведь мы с тобой в то время уже жили вместе. Наверное, она меня обманула, а твой телефон ей дал кто-то другой.

Впрочем, это неважно.

Я ухожу только потому, что не вижу больше себя рядом с тобой.

Прости меня, Дима.

Говорить «прощай» — глупо. Когда-нибудь мы всё равно увидимся, я знаю, как ты любишь Валеру.

Поэтому — пока.

Да, чуть не забыла. На днях ко мне заходила Ульяна. Они с Никитой вернулись, и у них всё хорошо. Они передавали тебе привет».

* * *

Первые эмоции схлынули, и, встав с постели, он снова и снова перечитывал Наташкино письмо. Еле дождавшись, когда по времени она должна будет добраться до отчего дома, нажал на вызов. Зная, что не сможет услышать от неё рассказа о том, как они доехали, и как Валерка перенёс дорогу, он сначала позвонил тестю и от него узнал все подробности, после чего набрал её номер…

— Наташа, выслушай меня внимательно и не отключайся, — дождавшись, пока в трубке стихнут гудки, торопливо произнёс Дима, — я прочитал то, что ты мне написала. Наташа, я ничего не понял. Какой проект, какие песни? Я никому ничего не отдавал. Ты можешь написать мне подробно, что ты имела в виду? Пожалуйста, напиши… Я буду ждать на своей страничке. Хотя… Завтра я за тобой приеду. Наташка, слышишь? Завтра я приеду!.. Подожди… — замявшись, он обхватил лоб ладонью, слегка помассировал, — чёрт… завтра мы выступаем в ночном клубе. Значит, послезавтра. Нет… и послезавтра не получится… У меня прослушивание в продюсерском центре и аранжировка… Наташа!.. Наташка!.. — услышав короткие сигналы, он понял, что она нажала на «отбой» и в сердцах ударил кулаком по колену, потом уронил голову на сцепленные кисти рук, — Ну, зачем… зачем…

— Дима, что случилось?! — Анна встревоженно заглянула в комнату, — Что?!