Ты – в игре! и другие ужасные истории

– Знаю, что ты думаешь! – произнес Арсений. – Чего она шастала по деревне ночью? Да меня пыталась поймать, как говорится, с поличным! Сначала с Гришкой шастали, потом Гришки не стало – я его убрал, так же, как тебя сейчас уберу, так она не успокоилась. Ну да ладно, очередь и до нее дойдет!

– Но для чего тебе все это? – спросил Никита.

– А тебе-то зачем это знать? Сейчас-то?

Арсений двинулся на Никиту. Тот замер. Что делать? Он ведь и драться-то не умеет. Прячась за угол, драться не научишься.

Но теперь выхода не было. Он должен сразиться. Перед ним – враг. Враг не только его – всей Берёзовки. Никита выставил вперед кулак и изо всех сил ткнул им в булдыгеровскую грудь. Мост покачнулся и, как ни странно, Булдыгеров упал. Видимо, просто не ожидал такого. Никита растерялся. Неужели… убил? Если убил – то что делать? Искусственное дыхание? А если не убил, то – что? Пока он размышлял, Булдыгеров уже поднялся на ноги… Значит, живой.

Никита поднял кулак, сделал шаг вперед – и наткнулся на выставленную булдыгеровскую ногу. Теперь уже падал Никита, но до конца не упал: он почувствовал, как кто-то (ну конечно же, Булдыгеров) в последнюю минуту хватает его, как щенка, за шкирку, подтаскивает к низенькой перекладине… и толкает вниз, в темный бурлящий поток. И, конечно же, уже не слышал слова, сказанные ему вдогонку:

– Туда тебе и дорога!

Часть III

Глава 1

Рита вернулась на кухню и изо всех сил делала вид, что для нее нет большего счастья, чем помогать Дуньке. Почистить картошку? Пожалуйста, правда, она даже не представляла, как держать в руке нож, но все-таки взялась. В итоге Дунька сунула ей в руки ножницы и отправила снимать дурацкие сердечки с цепочками, которые были приделаны к ногтям, и подстригать ногти.

Время шло, а Рите никак не удавалось заглянуть в кабинет Хохрякова. Вот уже и обед прошел, и дело к ужину движется, а у Риты все больше и больше поручений, и никак она не могла от них отвязаться – роль не позволяла.

И тут повезло – Дунька отправилась убираться в летней кухне. Рита выглянула в окно: в беседке с книгой в руках сидела Настена, из летней кухни то и дело выбегала Дунька – похоже, окно снаружи решила помыть. Отлично!

Рита бесшумно поднялась на второй этаж, осторожно заглянула в комнату Матрены Ивановны – та, как и положено больной, вышивала, лежа в кровати.

Прикинув, где находится кабинет Хохрякова, Рита двинулась по темному коридору и шла до тех пор, пока не наткнулась на какое-то препятствие. Быстро и гулко забилось сердце. Нащупала ручку – значит, это дверь. Дернула на себя – не открывается. Толкнула – то же самое.

Рита не знала – огорчаться или же радоваться. Огорчаться, потому что не выполнила просьбу Никиты и мольбу дома о помощи, радоваться, потому что она даже понятия не имела, что должна делать в кабинете Хохрякова. Она уже собралась повернуть обратно, как вдруг случилось странное… В замочной скважине сам собой повернулся ключ, и дверь стала медленно открываться. С бьющимся сердцем Рита вошла в кабинет в надежде, что если увидит что-то страшное, тут же выскочит обратно, но дверь быстро с шумом захлопнулась. Опять повернулся в скважине невидимый ключ.

Рита поняла, что это дом помог ей войти. Помог, чтобы она смогла спасти Хохрякова. Но как? Постояв немного посреди кабинета и придя в себя, Рита огляделась. Хотя и оглядываться-то было нечего: здесь всего-навсего был стол, стул, сейф и большое кожаное кресло рядом с окном.

Никаких признаков ограбления в виде перевернутых стульев (да он и был всего-то один), разбросанных по полу бумаг, как это нередко показывают в детективах, не было. Сейф оказался закрытым.

Рита, будто мешок с песком – так, как это сделали бы Тюльнева, Зюзева и Князева, – плюхнулась в кресло.

Тюльнева, Зюзева и Князева…

Первый раз в жизни Рита поняла, что она хочет общаться с одноклеточными, как называет их мама Семикотова, – Тюльневой, Зюзиной и Князевой. Даже несмотря на то, что живут они не в коттедже, как Рита, а в обычных домах с туалетом на улице, что в свободное от учебы время ковыряются в земле – помогают родителям, что нет у них шмоток, как у Риты, но… какое отношение все это имеет к дружбе?

Между тем, в кабинете ничего не происходило. За окном был слышен голос Дуняшки, пение птиц, время от времени вой пароходной сирены, а Рита продолжала сидеть. Интересно, сколько ей еще здесь находиться?

«Терпенье, терпенье и только терпенье», – сказала сама себе Рита.

И вдруг до нее донесся знакомый аромат духов.

Матрена Ивановна!

Рита вскочила с кресла, спряталась между его спинкой и стеной и замерла. И как раз вовремя! Спустя несколько секунд в кабинете появилась Хохрякова собственной персоной.

Было слышно, как она вставляет в сейф ключ, открывает дверцу, вытаскивает из сейфа бумаги, нервно перебирает их на столе.

– Это же было где-то здесь, – донесся взволнованный голос Матрены Ивановны. На этот раз он вовсе не был мелодичным и не напоминал бегущий ручеек – в нем слышались изрядные нотки металла. Примерно такие же, какие были у Риты, когда она разговаривала с одноклассниками.