Ты в моей власти

Вечером она познакомилась с женой Глена. Марлен была высокая и худая, с пышными волосами и широкой улыбкой преуспевающей американки. Подтянутая и стройная, она выглядела очень молодо – моложе, чем Глен, но они были женаты уже двадцать лет. Марлен что-то писала для разных студий.

– Я сейчас разрабатываю несколько проектов, – доверительно сообщила она Розмари, когда они поднимались по лестнице большого дома в испанском стиле на Беверли-Хиллз. Очевидно, у Глена дела шли неплохо. – Это наверняка может заинтересовать кого-нибудь из продюсеров. Розмари, мы обязательно должны с вами встретиться. У меня есть идеи.

– Это было бы прекрасно, – ответила Розмари, мысленно спрашивая себя, почему в наше время людям платят деньги только за то, что у них есть идеи, и куда подевался настоящий труд.

Обед, на котором присутствовало десять человек, подавала горничная.

– Она живет у нас, – шепнула Марлен на ухо Розмари. – Я от нее с ума схожу. Все время ревет и не говорит почему. Надо было бы ее рассчитать, но она очень честная.

Марлен повернулась к сидевшему слева от нее мужчине, который ковырял вилкой какое-то незнакомое разноцветное блюдо. Розмари поблагодарила горничную, положившую ей на тарелку то же самое, и улыбнулась ей, но не дождалась ни ответной улыбки, ни хотя бы взгляда.

Жена Глена что-то говорила мужчине, который все еще хмуро глядел в тарелку.

– Марлен, это что, сырая рыба? – наконец спросил он.

– Японский рецепт, – ответила Марлен.

– Это сырая рыба. – И он положил вилку. Придерживая бокал, в который Марлен наливала белое вино, он улыбнулся Розмари, которая осторожно жевала то, что действительно было больше всего похоже на сырые креветки.

– Розмари, вам совсем не обязательно это есть. Вы, англичане, слишком вежливы.

Розмари не помнила, как его зовут, и обрадовалась, когда Марлен шлепнула его по загорелой волосатой руке и проговорила:

– Том, ты ничего не понимаешь. Англичане любят китайскую кухню.

– Марлен, любовь моя, – ответил тот, – китайская и японская – не одно и то же, а Восток – это не одна большая куча где-то за тридевять земель от нашего американского рая.

Марлен заливисто засмеялась, как маленькая девочка. Она позвонила в колокольчик, появилась горничная, чтобы убрать со стола.

– Большинство американцев очень невежественны, – громко проговорил Том, обращаясь к Розмари.

Марлен снова игриво ударила его по руке.

– Том, веди себя прилично. Пора тебе жениться, чтобы жена привела тебя в порядок.

Глаза у него были того же цвета, что и рубашка, – голубые, а седые волосы совсем побелели под калифорнийским солнцем.

– Чем вы занимаетесь? – спросила Розмари.

– Когда? – пошутил Том.

– Когда работаете.

– Я специалист по пластической хирургии. Все лица, которые вас здесь окружают, – это плоды моей деятельности и основа моего успеха.

Розмари долго смеялась. Вот он – специалист по пластической хирургии. Том наблюдал за ней.

– Разве я сказал что-то смешное? – спросил он наконец.

– Просто я никогда раньше не видела специалиста по пластической хирургии.

– Глядя на вас, этого не скажешь.

– Это комплимент? – улыбнулась Розмари. Он тоже улыбнулся, глядя ей в глаза.

– Где вы остановились? – спросил Том, когда они пили кофе в соседней комнате.

Она, чуть поколебавшись, назвала отель.

– Я вам позвоню, – сказал Том. – Может быть, мы позавтракаем вместе? Или я вам помешаю? – Он указал глазами на Майкла, который разговаривал с Марлен и Гленом и смеялся.

– Это мой импресарио, а не возлюбленный, – улыбнулась Розмари.

– Тогда я позвоню.

Она представила себе, как будет смешно, когда она расскажет Фрэнсис, что действительно познакомилась со специалистом по пластической хирургии.

Ночью в постели она снова вспоминала Бена. Перед глазами стояло его лицо. Она думала о том, как далека от него сейчас; наконец заснула, и ей снились тревожные сны, полные неосознанных страхов. В три часа ночи она проснулась с мокрыми от слез глазами.

– О, Бен, – сказала она вслух, – во что ты меня превратил.

19

Том Вудз, неженатый специалист по пластической хирургии, позвонил ей пять дней спустя. К тому времени Розмари уже встретилась с представителями трех независимых и двух государственных телекомпаний. К ее ужасу, Глен даже настоял на том, чтобы ее посмотрели агенты по составу нескольких ведущих киностудий.

– Боже мой, Глен, я же не актриса. Зачем?

Глен накрыл ладонью ее руку, лежавшую на столе, таком длинном, что ему даже пришлось встать, чтобы дотянуться.

– Для эпизодов, Розмари. У вас прекрасные данные.

– А вдруг они попросят меня что-нибудь прочесть.

– Ну и прочтете. Что тут такого? Подумайте об этом. Было бы очень приятно оставить на память в этом городе ваш дивный образ. – Она засмеялась. Глен отпустил ее руку, улыбнулся и допил кофе.

Розмари познакомилась со множеством людей, и все они, казалось, считали, что она – тот самый человек, которого Голливуд ждал долгие годы.

– Вьются как мотыльки вокруг фонаря, – сказала она Майклу однажды вечером в баре. – Я смертельно устала. Пять дней сплошного энтузиазма. Кажется, я мечтаю о доброй дозе старомодной британской невозмутимости.

Майкл засмеялся.