Ты в порядке: Книга о том, как нельзя с собой и не надо с другими

И еще есть дополнительные условия. Если: он захочет разговаривать; выберет говорить правду; сам осознает, почему так поступил.

И если так не случилось, мне жаль…»

Но я знаю, как можно вернуться из вакуума на твердую поверхность и зашагать, опираясь только на себя.

***

Арина отказалась от предложенных мною салфеток и распаковала свои. Плакала тихо, глядя в пол. На меня не смотрела.

— Почему он так поступил со мной? Как он мог? Еще недавно он говорил, что любит меня. Мы три года вместе. Как можно вот так взять, заблокировать меня везде, просто исчезнуть, ничего не объяснив. Мы даже не ругались. Мне очень больно… — Арина задавала те самые вопросы, на которые нет ответов.

Я медлила с комментариями и ждала, пока прольется ее боль. Заговорила, когда Арина подняла на меня покрасневшее от слез лицо.

— Арина, он сделал это. И его поступок ужасный… Я очень сочувствую тебе.

— Почему он так со мной? Почему так жестоко, не попрощавшись? За что? — снова спросила она.

— Я правда не знаю почему… Ты не заслуживаешь этого.

— Я не могу понять, принять это. И я не понимаю, как мне с этим жить дальше. Я мучаюсь… Его образ стоит у меня перед глазами, а внутри долбятся эти вопросы — «почему» и «за что», — ее слезинки, догоняя друг друга, растворились в салфетке. — За что… Это так унизительно, так больно…

— Арина, по каким-то причинам он не захотел разговаривать. Я тоже сталкиваюсь с беспомощностью, когда пытаюсь внутри себя ответить на твои вопросы. И, если честно, я не думаю, что тебе принесла бы облегчение одна из моих фантазий. Ведь мне приходится догадываться, так же как и тебе.

Но давай-ка мы вместе попробуем выбраться из этой темени.

Наверняка ты много думала. Перечисли, какие у тебя есть предположения, почему он именно так закончил отношения — не попрощавшись и не объяснившись.

— Да, я сейчас только об этом думать и могу, — оживилась Арина. — Думаю, он струсил, испугался моих слез. А может, другая девушка появилась. Или давно хотел расстаться, решил все резко оборвать, чтобы наш разговор не разбудил в нем желание начать все сначала. Может, родители вмешались, невесту ему нашли. Изменил, и та девушка забеременела. Разлюбил меня… И ему просто наплевать.

— Арина, у тебя нет возможности получить ответы на вопросы, узнать причину, чтобы завершить отношения.

Поэтому поставить точку придется самой.

Выбери одно из своих предположений. И реши для себя — это и есть причина расставания! Это — ответ. Это — правда.

Ты сама себе дашь определенность. Твое решение — опора, твердая поверхность в противовес вакууму.

Ты сможешь оттолкнуться и двинуться к другим внутренним процессам.

Арина отложила салфетки и провела рукой по длинным соломенным волосам.

— То есть я могу сказать себе, например: он завершил отношения, потому что разлюбил меня и струсил сказать об этом честно? И мне станет легче?

— Не легче. По-другому. Свободнее и понятнее. Не будет больше этих крутящихся внутри вопросов. Твое решение — не панацея, но ты выйдешь на другой уровень восприятия ситуации. Нужно время, чтобы пережить потерю отношений. Еще будет и боль, и обида, и много грусти. Но процесс ускорится, в нем будет живость и прозрачность. Арина, ты еще надеешься на что-то?

Она внимательно слушала меня, прищурив измученные глаза. Ответила не сразу, погруженная в поток мыслей:

— Наверное… Не знаю. Меня кидает из стороны в сторону: то я уже и сама ничего не хочу от этого человека, то верю в нашу встречу и в то, что он осознает, признает свою ошибку, вот-вот позвонит, напишет…

— Арина, выбрать ответ получится, когда уже нет надежды на встречу, разговор. Возможно, тебе понадобится время, чтобы понять и почувствовать, в чем ты сейчас нуждаешься больше: в желании еще надеяться или в избавлении от страданий.

— Я подумаю. Скорее, буду наблюдать за собой, — поднялась Арина с кресла. — Так странно, но мне первый раз за три недели не хочется плакать. И странно, что я сейчас сказала «подумаю»… Я не хочу страдать. Спасибо вам.

Радости психотерапевта — они странные. «Злится! Уф, слава богу. Значит, процесс пошел», — размышляла я, наблюдая Арину на следующей сессии: