Ты – ведьмец. Книга первая (СИ)

– Да не собираюсь я их оба таскать, что же вы все обо мне так плохо думаете? – я слегка рассердился, – этот меч я оставлю на всякий случай, пусть лежит, а нормальным буду пользоваться.

– А чем тебе этот не нормальный?

– Да тоже нормальный, только тот будет настоящий, ведьмецкий.

­– Э-э-э… – глаза Яна округлились от удивления. – Ты хочешь сказать, что где-то раздобыл мельхифрил? Уж не Штефана ли убедил с ножом расстаться?

– Да не, всё проще. Помнишь, как ты вчера утром отправил нас с головой Холерика к бабке Ядвиге?

– Холерика? – брови капитана удивлённо приподнялись.

– Ну, козла её так звали. Не важно. Так вот, на обратном пути на нас упал мельхифриловый метеорит, и я отнёс его Эммету, чтобы он сделал мне новый меч, да и Паше заодно на его меч добавил накладки.

– Ну ты и горазд сочинять, – Ян заулыбался, – мельхифрил падает раз в пять лет в пустыне. А к тебе он прямо так взял и вне очереди решил прилететь прямо с доставкой на дом?

– Не веришь? Иди у кузнеца спроси, – я нахмурил брови.

– Да ладно, верю, чего уж там, – Ян посмотрел на меня так, словно не был уверен в моей вменяемости. – Так не проще ли было на оба меча сделать накладки, а не заказывать под это дело новый меч? Да и сколько там того мельхифрила? Может зря на два клинка поделили, облезет такой тонкий слой.

– Да как он облезет, если там весь меч целиком из мельхифрила? – Пшемек неожиданно решил встрять в разговор. – И на мой меч там нормальные накладки получатся, там этого мельхифрила как у дурака махорки.

– Ну вы даёте оба, – Ян начал смеяться в голос, – меч из мельхифрила. Ты, парень, ври, да не завирайся.

– Да ну тебя в пень, – мне надоели насмешки капитана, – послезавтра Эммет отдаст мечи, тогда сам увидишь.

Оставив Яна веселиться дальше, мы с Пшемеком вышли на центральную улицу и направились к постоялому двору. Время вплотную подошло к ужину, и я вспомнил, что вчера пропустил тренировку, о которой договорился со Штефаном. Сразу стало как-то неудобно, но я успокоил себя тем, что он наверняка видел, как мы вчера квасили с Ходкевичем, и не станет на меня обижаться.

Глава 19. Художника обидеть…

На ужин мы успели вовремя. Мойшек сам принёс нам с кухни еду и пожелал приятного аппетита. Мне показалось, что он о чём-то хочет меня спросить, но не решается. Пришлось спрашивать самому:

– Скажите, друг мой, чем вы так обеспокоены?

– Мне, право, неудобно отвлекать вас такой мелочью, – трактирщик замялся.

– Удобно, Мойшек, не стесняйтесь, – я откусил половину пирожка с капустой и приготовился жевать и слушать.

– Племяш мой, Лешек, вчера с рынка возвращался и застал хулиганов местных за разрисовыванием нашего забора. Он им замечание сделал, а они ему нос расквасили, да всякими словами неприличными обругали.

– А я тут чем могу помочь? – запихнув в рот вторую половину пирожка, я пытался уловить связь между собой и хулиганами.

– Вы, милсдарь, не могли бы тех негодяев напугать как следует? Говорить с ними бесполезно, а бить как-то несподручно. Родители их с ними тоже справиться не могут. Про ведьмецов всякое поговаривают, так что если вы им пригрозите чем-нибудь, то наверняка они испугаются.

­– Что-то я не пойму, в чём причина вашего расстройства. Дети – они такие, иногда хулиганят, иногда дерутся, – я проглотил пирожок и запил его квасом.

– Да если бы дети, – Мойшек вздохнул, – а то ведь обалдуи великовозрастные. По двадцать лет почти бездельникам, а на уме одно баловство да непотребство. Раньше они на заборах просто слова неприличные писали, а теперь ведь ещё и рисуют во всех подробностях. Я всё утро их художества с забора отчищал.

– Где мне их искать? – я подвинул поближе тарелку, исходящую аппетитными запахами свежеприготовленного мяса и специй.

– Так они за конюшней обычно собираются. И Игнаций, художник наш, тоже с ними там частенько бывает. Он у нас, к сожалению, пьющий. Раньше, бывало, какие картины рисовал – загляденье. И на домах наличники расписывал, и даже в церкви образа подправлял. Но потом как к бутылке пристрастился, так трезвым уже работать не смог. А по синей лавочке такого, бывает, понарисует, что потом сам же, как протрезвеет, так чёрной краской всё и закрашивает. Однажды у него какой-то заезжий коллекционер даже купил одну такую закрашенную картину. Игнаций ему пытался рассказывать, что там изначально под чёрной краской было, да тот от него отмахнулся и сказал, что чёрный прямоугольник уже сам по себе произведение абстрактного искусства. Ну скажите, не придурок ли? Это ж как надо головой тронуться, чтобы обычное чёрное пятно на холсте назвать искусством?

Я согласно кивнул, а Мойшек продолжил:

– Так-то вы не подумайте, что Игнаций беспробудный пьяница. Он пьёт, только когда у него плохое настроение.

– И от чего же у него бывает плохое настроение?