Ты ворвалась в мою жизнь непрошено… Всё, возможно, будет не так, уж, и плохо!

А Антон молчал. Молчал долго, пытаясь сформулировать ответ так, чтобы Настя поняла, что никогда он её от себя не отпустит и в тоже время не догадалась, что он любит её. А потому сказал, как отрезал, с железобетонной, как ему показалось, аргументацией:

– Я знаю, что ты носишь моего ребёнка. Никакого развода не будет.

Настя поникла, что больно кольнуло Антона, который посчитал её реакцию признаком того, что она с ним только из-за этого дурацкого договора, а не из-за любви, как ему казалось. И хотелось… А Настю резануло, что он не сказал «верю». И о своих чувствах к ней не сказал, а она так в тайне на это надеялась… Но всё же ей стало легче. То ли от того, что её уже не считают изменницей и предательницей, то ли от того, что появилась определённость в дальнейшей жизни.

15

Через неделю они всей семьёй отправились на юбилей свадьбы одноклассника Антона. Антон сидел пока за рулем сам, но обратно их должен был отвезти Юрик, поскольку ограничивать себя в спиртном Антон не собирался. Надо же было ему когда-нибудь расслабиться! Неделя выдалась не простой. Вроде они с Настей поговорили, и вопрос закрыт, но она, по-прежнему, вела себя отстранённо, спать укладывалась на самом краю кровати и плотно закутывалась в одеяло. Антон решил дать ей время оттаять. Но сколько это может длиться? Он же, в конце концов, не каменный! Ему мало целовать её в плечо (Настя ночью раскрывалась от духоты под одеялом, а Антон из-за неудовлетворенного желания периодически просыпался. Когда это произошло в первый раз, и он увидел, что называется, «дело рук своих» – синяки, которые постепенно меняли цвет с сине-фиолетового на жёлто-коричневый, у него защемило сердце, и он ласково поцеловал оголённое плечико. И это стало его еженощным ритуалом). Но вот уже и синяки почти прошли, а Настя всё дуется. Если бы не её беременность, Антон уже давно бы вспылил. А так – приходилось сдерживаться.

Настя не сразу, но однажды почувствовала эти лёгкие нежные поцелуи, и с тех пор каждую ночь ждала их. Как хотелось развернуться, прижаться к мужу всем телом, почувствовать его желание, его властные, и в тоже время, мягкие губы на своих губах, ответить ему, помчаться вдогонку его страсти и догнать на самом пике, чтобы вместе накрыло сладостной дрожью, а потом обмякнуть и заснуть на его широком плече. Но… Но, с другой стороны, очень сладко было ощущать и свою власть над ним, над этим командиром во всех смыслах этого слова всех сфер её жизни. Ну, нигде от него не укрыться: ни на работе, ни дома! Так что пусть ещё немного помучается…

Взрослые разбирались между собой и не замечали, какая в доме царит напряжённая атмосфера. А вот ребёнок и собака её остро чувствовали и переживали. Барону было проще. Сначала он побегал между хозяином и хозяйкой, а потом решил держать нейтралитет, тем более, что их глубинное чувство любви друг к другу он ощущал, а почему напряжённость на поверхности, понять не мог. А потому крутился возле Сашеньки, которой тоже было не сладко. Она как будто натыкалась на острые ранящие края мамы и дяди Тона, и ей было больно, что выплёскивалось в капризы, упрямство, непослушание и вредничанье. Настя с ног сбилась, пытаясь совладать со своей такой обычно спокойной и рассудительной дочерью, а того не понимала, что сама же и виновата в её поведении.

Новые лица вызвали, конечно, повышенное внимание в сплочённой компании. Сашеньку сразу утащила к себе Катюша. Когда Настя через некоторое время заглянула к девочкам в комнату, они даже её не заметили, так были заняты игрой. Да и она их еле увидела за нагромождением игрушек. Центром был огромный кукольный домик, а вокруг него чего только не было: и железная дорога, и машинки, и какое-то сложное «инженерное» сооружение, по которому периодически спускались шарики, не говоря уже о куче кукол любых размеров. Видимо, Катюша вывалила все свои богатства сразу на новую подружку.

К вниманию со стороны женского пола к себе Антон давно привык, а вот чувство ревности, которое возникло из-за внимания мужчин к его спутнице, пожалуй, в такой форме было у него впервые. И он старался быть всё время ближе к Насте, мол, моё, и не сметь заглядываться! Насте от его близости не отпихивалась, и Антон пользовался моментом, чтобы то взять её за руку, то приобнять. Так что праздник уже начинал ему нравиться. А уж во время медленных танцев, Антон и вообще оторвался на славу, прижав к себе жену настолько, насколько это было возможно. Как же он по ней соскучился! А Настя почувствовала себя маленькой мышкой, зажатой между лапами огромного кота, и поняла, что с воздержанием придётся заканчивать.