Ты все равно станешь моей (СИ)

— Я сегодня, наверное, дома останусь. — критически оглядываю собственное отражение в зеркале и еще раз проверяю содержимое сумки.

— Останешься, Лисенок, останешься. — подтверждает мужчина. — У меня. — последняя фраза звучит практически как приговор. — Все, беги. Вечером я жду тебя. — коротко прощается Леша, напоследок оставляя на моих губах жаркий поцелуй.

— Можешь не ждать. — победоносно изрекаю и быстренько самоуничтожаюсь из квартиры.

Зелень на деревьях начинает неизбежно желтеть, позволяя понять, что еще чуть-чуть и наступит полноценная осень с пронизывающим холодом и моросящим дождем. Мое настроение постепенно сменяется на все более задумчивое, музыка в наушниках становится все тяжелее, от былого настроя не остается и следа.

Наверное, здесь по-другому и не бывает. Я не сказала Леше, что вместо того, чтобы поехать домой, я поеду сюда. Почему-то мне захотелось оставить это себе. Как частичку того чувства, что осталось лишь между мной и Олегом. Год, ровно год, как я потеряла свою первую любовь.

Спустя год принятие и смирение вытеснили боль, оставив на ее месте лишь благодарность. Благодарность за то, что жизнь свела меня с этим человеком и подарила нам по истине удивительные дни вместе.

Безошибочно нахожу нужную дорожку. Несмотря на все, я четко помню, что стоит дойти до ее тупика, и я увижу тот самый памятник. И его, так живо улыбающегося. Внутри все скручивается в тугой узел, но я продолжаю идти, прекрасно зная, что ни за что не развернусь назад.

В округе никого. Мертвая тишина. Мертвое все, кроме его улыбки, что я так любила.

— Привет. — тихо шепчу, не утруждаясь смахиванием первой слезинки. Кажется, вот он — стоит только руку протянуть, и все снова как раньше. Не в силах справиться с неожиданным порывом, осторожно провожу пальцем по пухлым губам.

Холод гранита отрезвляет как нельзя лучше. Будто обжегшись, я убираю руку и опускаю голову вниз. Большое букет белых хризантем и закупоренная бутылка его любимого коньяка.

— Он уже был здесь. — тепло усмехаюсь, садясь на корточки и аккуратно укладывая рядом собственные цветы. — Как ты? — мой негромкий хрип разрезает воздух. — Тебе хорошо? — тело начинает подрагивать, и мне приходится обхватить себя ладонями за плечи, чтобы уменьшить мандраж. — Знаешь, мне бы очень хотелось, чтобы ты иногда приглядывал за мной и Ванькой оттуда, сверху. Он же тоже помнит.

В листве вековых деревьев шуршит сильный ветер, и эта музыка, редко ощущающаяся в обычном мире, мгновенно завладевает моим вниманием. Вечность. Здесь это слово приобретает совсем иной смысл. Те, о которых забыли, и те, чьи могилы всегда ухожены — как проявления сухого и отторгающего и любимого и цветущего.

— Знаешь, а у меня все наконец-то налаживается. — как старому другу, с которым не виделась долгое время, рассказываю я. — Леша действительно вернул меня к жизни. После всего того, что…, да ты и сам знаешь. — мой и без того сорвавшийся голос окончательно пропадает. — Пожалуйста, договорись там с кем-нибудь наверху, чтобы они оставили Елагина мне. Без него все окончательно потеряет смысл.

Ветер все усиливается, но его мощь, так безжалостно треплющая мои распущенные волосы, не пугает, а наоборот, даёт силы.

— Ведь даже Сашу посадили. Представляешь? — соленой влаги на щеках становится чересчур много, и она начинает стекать по подбородку вниз, к шее, неприятно холодя кожу и заставляя её покрыться мелкими мурашками. — Закрыли дурака, как неугодного. На девять лет. — ужасные слова будто сами срываются с моего языка. — Мы все боимся, что он не выдержит. Он сломлен. — я с силой сжимаю дрожащими ладонями виски. — У него было все, и он это все самолично упустил.

Порывы холодного воздуха взвивают вихрастым столбом раннеопавшие листья, а я понимаю, что пора прощаться.

— Олеж, — я набираюсь смелости и вновь касаюсь неверными пальцами такого манящего лица напротив, — ты познакомил меня с самым прекрасным чувством на земле — любовью. Не бойся быть забытым: пока мое сердце бьется, я буду вспоминать нас. Спасибо тебе и прощай.

Попытавшись в последний раз ухватиться взглядом за все мельчайшие черточки родного лица, я зажмуриваюсь и, не оборачиваясь, ухожу.

Я знаю, что моя жизнь не была и уже не станет простой, но я рада, что она мне позволила понять, что ссоры, скандалы, интриги — такая мелочь по сравнению с этой жестокой Вечностью.

Ветер хлещет в спину, будто подталкивая на выход. Послушно следую его направлению в надежде, что моя просьба будет услышана и мне больше не придётся испытать горечь утраты. Вновь улыбка: чистая, искренняя, лучезарная самопроизвольно появляется на моих губах, и мне неожиданно очень хочется услышать голос Елагина.

— Слушаю, Лисенок. — раздаётся бархатное в трубке, когда я пересекаю последние кованые ворота.

— Леш, я тебя очень люблю. — сходу выдыхаю в динамик.

— Я тоже люблю тебя, родная. — произносит ласковый голос, давая мне последний толчок к тому, чтобы произнести одну простую, но в то же время весьма нелегкую фразу.

— Ты поможешь перевезти мои вещи к тебе?