Ты все равно станешь моей (СИ)

— Ложись. — глажу напряженную спину. Наверное, мне так и не удастся понять, что на нее порой находит, когда она начинает меня стесняться. Массаж в последнее время — частый друг в нашей семье, и никогда до этого Лика не сопротивлялась.

— Я ноги не побрила. — признается в действительно «смертном грехе», пробивая меня на умиленную улыбку.

— Это так важно? — спрашиваю, но не даю Лике вставить и слова. Мало ли, что ей еще в голову взбредет. — Ложись, моя хорошая. — еще раз повторяю. Окончательно покрасневшая девушка послушно опускается на кровать и вытягивает ноги.

— Я боюсь, что ты меня больше не хочешь. Я стала некрасивой? — со всей серьезностью спрашивает, напряженно прикусывая щеку.

— С чего ты это взяла? — хмурюсь, выводя масляную дорожку по, черт возьми, гладким ногам. Что она там бреет — понять не могу, но спорить не стану. Себе дороже.

— Я потолстела. — хнычет. — И у нас больше месяца не было секса. — добавляет. Вздыхаю и провожу пальцами по отекшей ступне.

— Лисенок, — перехватываю ее печальный взгляд на своем торсе и заставляю посмотреть прямо в глаза, — сейчас твое тело другое, признаю, но это совершенно не значит, что ты стала некрасивой или нежеланной в моих глазах. — абсолютно честно отвечаю.

— Ты меня не бросишь? — кто-нибудь объяснит мне, откуда у нее вообще берутся такие мысли?!

— Я не знаю, что ты себе надумала, — склоняюсь к ее лицу и тягуче целую в губы, — но даже если ты сама захочешь от меня отделаться, я тебя не отпущу.

— Вместе? — тянется за новой порцией ласки.

— Вместе. — не отказываю ни себе, ни Лисенку и вновь припадаю к таким податливым губам. — А теперь, если позволишь, я бы продолжил массаж. — усмехаюсь, вновь возвращаясь к ее ногам.

— Как пожелаешь. — лукаво улыбается. Вот! Такой она мне нравится гораздо больше.

Утро врывается в мою жизнь, как тайфун: одним весьма точным ударом мне вмазывают по челюсти. Ничего не понимая спросонок, чуть не выкручиваю Лике руку в ответ. Поворачиваю голову в сторону не менее испуганной жены и ожидаю хоть какого-то объяснения.

— Мне приснилось, что ты зомби. — виновато поджимает губы, одновременно подключая взгляд немощного олененка. — Я нечаянно. — поясняет, заботливо проводя пальцами по моему травмированному лицу.

— Все в порядке. — невозмутимо заверяю.

Днем, заехав к Нику на квартиру и собрав вещи, мы захватили Соню и всей честной компанией направились в больницу. Со вчерашнего дня атмосфера значительно разрядилась: что Лика, что сестра уже больше предвкушают предстоящую встречу, чем переживают, что она не состоится.

Нам выдают бахилы, халаты, и вот, полностью упакованные, мы заходим в палату. Помятый, хмурый Мещеряков прохлаждается в полном одиночестве.

— Приветствую. — довольно гаркаю, салютуя новоиспеченному родственнику. Жив, чертяка, и славно.

А дальше, как в сопливом сериале: причитания, слезы, расцелованные щеки — в общем кто во что горазд. Никита заботливо обнимает девчонок, что никак не могут отлипнуть от него, и ехидно усмехается, с нескрываемым интересом наблюдая за моим замученным выражением лица.

Дабы сбить спесь с этого негодяя, незаметно киваю на сестру, а затем прозрачно намекаю, что в случае чего ему мало не покажется. Мещерякова моя выходка веселит ещё сильнее: видимо вспомнил, что сам наговорил мне, когда Лика сказала брату, что беременна.

«Ты видел нападавшего?» — слова почти слетают с моего языка, но Ник вовремя показывает знак, что сейчас — не время.

— Вы меня любите? — спрашивает таким голосом, будто уже одной ногой в могиле. «Такой актёр пропадает!» — мысленно усмехаюсь.

— Что тебе надо? — сразу раскусывает брата Лика.

— Очень хочется хоть какого-нибудь кофе, а мне не дают. Добудьте, а? — поворачивается к безнадёжно влюблённой Соньке, по чьей широченной улыбке можно понять, что она сейчас готова достать что угодно.

— Расслабься, — неожиданно хмыкает сестра, — так и скажи, что мы вам мешаем обсуждать дела государственной важности. — фыркает, когда Ник что-то шепчет ей на ухо, но мне прекрасно видно, как загораются ее глаза.

— Блин, а до меня не дошло! — подаёт голос разочарованный Лисенок. Я, если честно, уже даже не удивляюсь. Такой рассеянной, какой она пребывает в последние месяцы, я её ещё никогда не видел.

Девочки уходят, а я пододвигаю стул ближе к койке Ника, чтобы не перекрикиваться через всю палату.

— Полиция до вас на огонёк забегала: интересовались, кто так неосторожно обращается с колюще-режущими предметами. — начал тот.

— Ты его видел? — задаю самый важный вопрос.

— Видел, — невесело усмехается Никита, — и даже слышал. Алкаш, — продолжил, — да необычный. Подосланный. Приветом от Савельева его зовут. — глухо произносит, отводя взгляд в сторону и всматриваясь в наполовину зашторенное окно.

— Он больной, что ли? — кажется, я давно с таким охреневшим лицом людям на глаза не показывался. — То есть ты хочешь сказать, что после того, как мы все дружно пытались его вытащить, он хочет каждого перебить? — напряжённо стучу подошвой ботинка о кафель.